Лекции о Спинозе. 1978 – 1981 - [74]

О самоубийстве

Вопрос о смерти_{[плохо слышен]}: … Смерть не имеет иного объекта… Идти впереди смерти, опережать ее, – разве это не_[нрзб.]?

Ответ: Я не могу ответить на этот вопрос: что говорит нам Спиноза по этому поводу? Очевидно, для него идти впереди смерти – это чуть ли не вершина неадекватной жизни. И мы очень хорошо понимаем, почему. Для него это потому, что у него есть идея, в которую он верит, и это – одна из глубочайших идей, какие у него были: он полагает, что по природе смерть, какова бы она ни была, приходит лишь извне. Что смерть, фундаментальным образом, есть закон отношения одних внешних частей к другим. И что в противном случае сама идея смерти не имеет никакого смысла. Итак, чтобы смерть всегда приходила извне… Тут Спиноза очень силен: на мой взгляд, он – единственный, кому удалось полностью примирить идею, что смерть неизбежна, с идеей, что всякая смерть приходит извне. В общем, когда мы говорим, что смерть приходит извне, мы получаем возражение: но тогда, если смерть приходит извне, в ней нет необходимости. В конце концов, вы могли бы и не умирать… [_{Kонец пленки.]}

…Никогда не существует смерти, которая приходит изнутри. Спиноза – на стороне тех, для кого сама идея о каком-то импульсе смерти – гротескный концепт, и это на самом деле так…

О продолжительности жизни

Ришар_{[Пинхас]}: Это на тему об импульсе смерти. Писатель Арман Фарраши разработал некую интуицию, которая показалась мне довольно подходящей к идее Спинозы: дело в том, что если мы исключаем случай с возможной фигурой младенца, погибающего по неосторожности, мы находим эту идею почти повсюду, и Фарраши привел конкретные примеры. Своего рода глубинный смысл или внутренний смысл длительности по отношению к несчастному случаю. А именно: такой-то писатель собирается посвятить всю жизнь, то есть 80 лет, развитию своего творчества, – например Виктор Гюго; другой же собирается посвятить развитию своего творчества два-три года, и он приводит пример Рембо или Лотреамона. И действительно, в двадцать пять лет они закончили. Есть и такие, кто закончил в девяносто лет. Мы находим точно такие случаи с фигурами знаменитых музыкантов, таких как Моцарт в одном случае и Бах в другом. И они говорят и делают вещи, эквивалентные по мощи. Мы не можем сказать, что творчество Моцарта важнее творчества Баха, или что творчество Виктора Гюго, например, важнее творчества Рембо. Стало быть, все происходит так, как если бы существовала некая скорость раскрутки, своего рода глубинная перцепция некоей длительности, данной для создания произведений, и что, в конце концов, существует это случайное отношение, которое положит конец тому или иному творчеству. Но во всех случаях приведенных фигур творчество будет осуществленным и законченным. Существуют также философские примеры.

Ответ: Я полагаю даже, что, кроме того, следовало бы привести примеры не возвышенные, то есть не эстетические, не художественные. Эта разновидность восприятия, оценки времени, которое осталось, есть глубокое чувство существования. Какая мера? С какой разновидностью количества это происходит? Когда у людей складывается впечатление, что они пришли в мир ненадолго? Как это, как говорится, утрясти? Упорядочить свои дела, привести в порядок разные штуки. Это очень интересно. Что очень важно, по существу, в том, что говорит Ришар, так это, по-моему, то, что вовсе не существует какой-то глобальной оценки. Это чувство не связано с каким-то возрастом; оно приходит из глубины и заставляет меня говорить: «Ох, смотри-ка, может быть, оно действительно клонится к концу». И это – противоположность панике, это – противоположность тревоге и всему такому. Как объяснить это? Я возвращаюсь вот к чему: смерть всегда приходит извне. Да, согласен. Нет смерти, которая не была бы случайной. Старость тоже приходит извне. Все это приходит извне. Это износ внешних частей. И тогда что интересно, так это то, что, с одной стороны, существуют общие законы биологического вида: я знаю, что вид подразумевает, в общем и целом, такую-то глобальную длительность; стало быть, существуют общие детерминации биологического вида. Но что означает: такой-то вид длится столько-то времени? К примеру, кошка живет столько-то лет, человек живет столько-то лет, в среднем. Эта средняя продолжительность жизни – что это означает? Это означает, что существуют глобальные продолжительности, статистические продолжительности, отмечающие время, в течение которого экстенсивные части принадлежат к такой-то сущности. Сущность кошки – ну да, сколько времени продолжается жизнь кошки? Десять лет? Двенадцать лет? [_{Контесс: восемнадцать лет.]} Ах, эти монстры! _{[Cмешки.]} Нет, в нормальном случае… Да, эти кошки живут долго. Восемнадцать лет, кошка? О-ля-ля! Катастрофа! _{[Cмешки.]} Это чудовищно много! Я думаю, что это какая-то исключительная кошка. Вот люди фактически – они живут я не знаю сколько; какова средняя продолжительность жизни? Это время, в продолжение которого экстенсивные части – опять-таки – в отношениях, характеризующих меня, принадлежат мне. Хорошо. Но то, что способствует тому, чтобы эти экстенсивные части принадлежали мне и переставали мне принадлежать, – все это есть область внешних случайностей. Попросту то, что внешние случайности имеют законы, это очевидно они имеют законы. Стало быть, в этом смысле смерть безусловно неизбежна, но она всегда соответствует законам, которые управляют взаимоотношениями между одними и другими внешними отношениями. Именно в этом смысле она всегда приходит извне. Просто как все время говорит Спиноза: «Я– часть Природы», то есть «я открыт миру экстериорности». В этом смысле смерть неизбежна. Чем больше она приходит извне, тем больше она необходима. Вот как.