Он помолчал.
– Возможно, я оказался не меньшим трусом, чем мой отец. Знаю только, что мне невыносима была мысль заставить… женщину перенести то, что перенесла моя мать. К тому времени мне уже известна была участь женщин, имеющих таких сыновей. Так что я…
– Так что ты выбрал вазектомию, – договорила за него Лейси.
Мгновение он колебался. Лицо его побелело, на стиснутых челюстях болезненно билась жилка.
– Да. Я выбрал вазектомию.
Лейси не могла найти нужных слов. Она была потрясена и полна сострадания. Неужели отец может поступить со своим сыном так, как поступил отец Льюиса? Ей невыносимо было вспоминать, что именно она уговорила Льюиса связаться с отцом.
– Если бы я не уговорила тебя найти его… – с болью в голосе начала она, но он перебил ее, покачав головой:
– Нет, ты не права. Гораздо, гораздо лучше было узнать все, чем… – Он замолчал и тяжело вздохнул. Лейси догадалась, что он думает о ней… о той женщине. Где она теперь? Почему они расстались? Неужели из-за его болезни?
Невольно Лейси потянулась к нему, дотронулась до его руки, горячей и напряженной. Прикоснувшись к нему, она на мгновение забыла все, но потом подняла голову, увидела в его глазах незащищенность и боль и мягко сказала:
– Мне так жаль, Льюис. Не знаю, что произошло… между тобой… тобой и ею, но ни одна женщина, которая любит… любит мужчину… не могла бы отвернуться от него только потому… что он не может иметь детей… как бы ей самой ни хотелось их иметь.
Пока она говорила эти слова, ее озарила уверенность, что для нее самой это истина, что много лет назад, перед лицом выбора, она с радостью пожертвовала бы мечтой о большой семье ради Льюиса. Льюис всегда был бы для нее главной любовью.
– Да… Может быть… Но я был бы сам себе противен, если бы заставил женщину, особенно ту, которая очень хочет детей, отказаться от них. Как бы она ни любила меня. Это было бы предательством по отношению к ней и предательством по отношению к нашей любви.
Он не сводил с нее глаз, и его слова вызвали в ней такую муку и дрожь, как будто относились к ней самой, а не к другой женщине.
– Ты полна сострадания, Лейси, – с мучительной откровенностью добавил он. – Ты из тех женщин, которых мужчинам слишком легко, до опасности легко любить.
С этими словами он сжал ее лицо в ладонях, склонился к ней и прильнул к ее рту.
Слезы обожгли ей глаза. Это был печальный, мирный поцелуй, без страсти, без желания. Но не успела Лейси подумать об этом, как губы его впились в ее губы, а дрожь в ладонях выдала вожделение.
Почти не замечая, что делает, Лейси приникла телом к его телу, приоткрыла мягкий, зовущий рот навстречу его губам.
Какой-то миг ей казалось, что это все-таки произойдет… но снаружи вдруг гулко ухнула сова – и он выпустил ее из рук, отошел от нее и сказал:
– Мне лучше уйти. Уже поздно.
– Ты заедешь утром, чтобы попрощаться с Джессикой? – Лейси поднялась вслед за ним.
В полумраке комнаты она видела, что он колеблется – то ли вернуться к ней, то ли уехать. Лейси затаила дыхание в ожидании… в надежде… и не знала, радоваться ли ей или плакать, когда он в конце концов повернулся к двери, бросив на прощание:
– Да. Я приеду.
– Ну, вот и все, теперь уже до каникул, – грустно говорила Джессика, укладывая в машину последние вещи. – К счастью, ждать осталось недолго. Как только мои анализы будут готовы… В общем, я жду не дождусь, когда родители наконец соединятся.
Стыд, боль и почему-то гнев вереницей пронеслись в душе Лейси, когда она услышала слова дочери.
Гнев она подавила. Ей ли обижаться? В конце концов, Джессика же не виновата в том, что застала Льюиса со своей матерью в постели!
И тем не менее рано или поздно придется рассказать Джессике правду. Не лучше ли вообще было бы объяснить все дочери с самого начала?
Льюис уже уехал. Он навестил их чуть раньше, пожелал Джессике счастливого пути, а потом объяснил, что его ждет работа.
Лейси же он тихонько сказал, что понимает: последние минутки ей захочется провести наедине с дочерью. Его предупредительность удивила ее, и она чуть не расплакалась.
В последнее время она стала слишком чувствительна, эмоции слишком часто брали над ней верх – нервы ее, казалось, обнажились и кровоточили.
Ей хотелось, чтобы Льюис ушел, и она с облегчением вздохнула после его ухода. И в то же время она мечтала, чтобы он остался, чтобы он… чтобы он что? Любил ее, как, казалось ей, он любил ее раньше? Неужели она такая дура?
Беда в том, что за последние дни их мнимая, растравляющая память близость довела Лейси до такого состояния, что она уже готова была поверить в реальность их игры в любовь. Льюис был так часто рядом, смотрел на нее, касался – и она едва сдерживала свое стремление поддаться его зову.
Теперь он уехал, и, как только обследования Джессики останутся позади, как только они поймут, что ей не грозит опасность, они начнут потихоньку объяснять ей, что совместная жизнь у них в конце концов не получилась.
Ну, а пока…
А пока у нее много дел, напомнила себе Лейси, распрощавшись с дочерью.
Лейси заранее предупредила Тони Эймса, что опоздает на работу.
Когда она наконец появилась, он радостно заключил ее в объятия.
