Лекарство для безнадежных - [3]

Он поднял со стола ключи и переложил на этажерку. Потом остановился напротив фотографии жены. Наташка сегодня не улыбалась, как обычно. Сегодня она его осуждала.

– Что же делать, Нат? – спросил Вадим. – Что же мне со всем этим делать?

Вместо ответа глухо заурчал холодильник на кухне.

– Странного ты сегодня выбрала посредника, – горько усмехнулся Вадим. – Лучше бы ту девчонку из ангара…

Сожаления не было. Все сожаления остались далеко позади. Он просто испытывал легкую досаду оттого, что не смог получить нужного результата. Девчонка служила просто визжащей отмычкой для своего парня, а когда отмычки не стало, то и замок потерял всякий смысл.

«Куда эта шестерка дела мои деньги, я так никогда и не узнаю, – подумал он. – И еще это дело…»

Зачем Ему тот тип? Ну, ладно, если бы речь шла о мести или деньгах. «Мне нужен этот парень, Вадим, – сказал ему Голос. – Живым и невредимым. Он очень опасный человек, а теперь в бегах».

– Имя, – вслух подумал Вадим. – Где-то я его слышал. Хм… Где же я его слышать-то мог?

Одним большим глотком он допил остатки коньяка. За успехи. А с опасным беглецом можно разобраться завтра. Утро вечера мудренее. Вадим помахал фотографии Натальи и поплелся на второй этаж. У комнаты дочери он остановился и прислушался. Все было тихо. Очевидно, обозленная на весь белый свет, Маша угомонилась-таки на сегодня, сморенная алкоголем, слезами и обидой. Характером девка пошла в маму, мягкостью и податливостью тоже. Жаль…

Он поставил мобильник заряжаться и придвинул поближе к кровати домашний телефон. Так Вадим обычно и проводил свои одинокие ночи – в обнимку с двумя телефонами. Он любил узнавать обо всем первым.

Хорошо бы сегодня плохих вестей не было.

После душа, завалившись в постель, Вадим услышал размеренный скрип кровати над головой, в гостевой комнате. Слабые сомнения рассеялись. Дочка характером пошла все-таки в него. Так он вел себя с Натальей. Что может быть лучше всего после хорошей ссоры? Только хороший секс.

Тарас Петровский

1.

Рев пожарной сирены плыл в воздухе. Кругом суетились. Сосредоточенные пожарные разматывали уходящие в черное марево шланги, милиция разгоняла толпу зевак, а сотрудники лаборатории в перепачканных сажей халатах вытаскивали уцелевшее оборудование. Тополева видно не было, но его голос, временами срывающийся на фальцет, соревновался в громкости с сиреной. Петровский огляделся, с холодным сожалением прикидывая размер убытков.

Лабораторный корпус сгорел дотла. Остались стены с потрескавшейся штукатуркой, перекосившиеся рамы и кое-где – просевшая крыша. Оборудование на астрономическую сумму умерло вместе со зданием, так толком и не вступив в строй.

– Ты что?! – заорал Тополев. – Ты куда это ставишь, олух?!

Что-то грохнуло и покатилось по асфальту. Петровский пошел на голос. Тополев, перемазанный с ног до головы сажей, злой, потный, прыгал рядом с кучей уцелевших компьютеров, проводов и грязных мониторов. Видно было, как его распирает от желания сделать единственно важное, то, что никто другой сделать не сумеет. Он даже не говорил. Он кричал – громко и зло.

– Ага, – только и смог сказать Петровский.

– Тарас Васильевич! Спасаем, что можем! Сгорело очень многое! Но мы стараемся!

– Я слышу, – кивнул Тарас.

– Почти вся лаборатория сгорела!

– Я слышу, – повторил Петровский. – Не ори ты так, не глухой.

Тополев закусил губу, секунду подумал и отхлебнул из бутылки.

– Я тебе позвонить пытался. Почему трубку не берешь?

– Не до того было, Тарас Васильевич.

– Понятно. Я вот что узнать хотел. Что у нас с оцеплением? – осведомился Петровский.

– С каким оцеплением?

– В лесу.

Антон наморщил лоб. Потом виновато глянул на Петровского.

– Пожар начался в три часа ночи, – произнес он после паузы. – Я сразу – сюда.

Петровский уставился себе под ноги, обдумывая услышанное.

– Значит, у нас там никого нет?

Антон пожал плечами.

– Совсем забыл, Тарас Васильевич.

Лицо Петровского пошло пятнами. На скулах заиграли желваки, губы сжались.

– Ты что, Антон, а?! – рявкнул он. – Ты когда научишься расставлять приоритеты?! Да бог с ним, с оборудованием, пропади пропадом вся эта несчастная лаборатория! Ты понимаешь, что теперь будет?

– Что? – насупился Тополев.

Из клубов дыма вынырнул деловитый лаборант с охапкой грязных клавиатур и молча вывалил их в общую кучу уцелевших вещей. Тарас оборвал себя на полуслове и поймал парня за халат.

– Ты кто? – спросил он.

– Зюкин Иван, – буркнул тот. Половина его лица была вымазана копотью, причем косыми полосами, словно Зюкин был вовсе не лаборантом, а профессиональным спецназовцем, прибывшим на сложное и ответственное задание.

– Назначаешься здесь старшим, – сказал Петровский. – Все, что можно спасти, спасайте. Понял?

Глаза Тополева округлились.

– А… – начал было он.

– А ты – со мной, – зло бросил Тарас и оглянулся. – Понял, Зюкин?

– Да, Тарас Васильевич.

– Пойдем-ка, поговорим, Антон. Всю дорогу до машины Тарас шел впереди, яростно сжимая кулаки, а Тополев понуро плелся за спиной начальника. Антон не просто устал – вымотался окончательно и жутко хотел спать.

Петровский со злостью рванул дверь джипа.

– Залезай, – коротко бросил он.