Лекарь - [19]

Когда ему оставалось совсем немного, из рядов вражеских, прилетел арбалетный болт, ударил в спину и сбил с ног. Не ожидая, когда прикажут, я выскочил из строя и подбежал к нему. Опустился на колени, проверяя, жив или нет, он еще был жив и с помощью других мы понесли героя в лазарет устроенный в середине нашего войска. Внесли в палатку и положили на стол. Болт попал в левую сторону, чудом не пробив лопатку, легкое было цело, но кровь, сочившаяся по древку, заставляла торопиться. Дав воину настойку, мы подождали несколько мгновений, перед этим обложили рану чистыми тряпками. Двое встали по бокам держа его руки, а я забравшись на стол ухватился клещами за торчавший хвостовик, потянул снаряд из раны. Муслим закричал от боли, я поторопился и рванул болт на себя, плохо закрепленный наконечник соскочил с древка, зацепившись за кольчугу, остался в теле. За что туту получил гневный окрик от своего учителя, — Ты, что делаешь шайтан, ты, что убить его хочешь, нельзя рвать из раны болты, их надо вытаскивать медленно, стараясь, что бы не соскочил наконечник.

— Но я хотел побыстрей облегчить его страдания!

— Ты побыстрей поставил его на путь, ведущий к Аллаху. Мало того, что уселся на него, так еще и вытащил не всё, теперь он по твоей вине будет страдать дважды. — И приблизившись ко мне, прошипел как змея, — Я тебя самого сейчас пришпилю к столу. И буду тащить медленно, медленно, пока ты не поймешь, что вред лишний раненым приносишь. И гаркнул в полный голос, — Зажим тащи, иблисы тебя раздери.

Меня сдуло со стола порывом пыльного самума промчавшегося по палатке. Через два удара сердца я стоял, рядом держа искомый инструмент. А он распоряжался. — Кольчугу с него снимай, осторожней, верблюд криворукий. — Кольчугу сняли, разрезали ткань, открыв рану. Взяв у меня зажим, учитель медленно ввел его стараясь ухватить наконечник, это ему удалось и он стал медленно вытаскивать. Все замерли вокруг, затаив дыхание, наблюдая за работой мастера, несколько мгновений томительного ожидания и наконечник вышел наружу. Покрутив его перед нами, отбросил в сторону, — Давайте перевязывайте и не забудьте бальзамом обработать, что бы не загноилось. Раненого усадили на стол, придержали, что бы не упал, приступили к окончательной обработке раны. Скоро все было готово, и я провел воина до его палатки. Идти было тяжело, ноги проваливались в песок почти по щиколотку, да воин наваливался всем телом, с помощью Аллаха, мне это удалось. Когда возвращался обратно, меня окликнули, обернувшись на голос, увидел стоящего пехотинца, — Мухаммад! Ты ли это? Мать твоя проплакала все глаза, с тех пор как ты пропал, она места себе не находит, волнуется за тебя. Ты кем здесь?

— Извините, уважаемый Вы ошиблись! Я не Мухаммад, меня зовут Ибрагим. Вы обознались. — Высказав это, я ускорил шаг, стараясь быстрей расстаться с тенью прошлого, так неудачно возникшей у меня на пути. Я влетел в палатку, запыхавшись, прислонился к центральному столбу, что бы отдышаться. Подошедший учитель спросил меня, — Что случилось, на тебе лица нет, кажется, все шайтаны пустыни гонятся за тобой.

— Я сейчас встретил, соседа и он меня узнал. Но я отговорился, сказав что меня зовут Ибрагим. Но когда я уходил то спиной чувствовал взгляд, упертый мне в лопатки, когда завернул за ряд палаток и выглянул из-за крайней он все стоял и смотрел мне вслед, потом он ушел в сторону „Линии Потрясения“

Учитель остановился, рукой провел по бороде, слегка сжал её в кулаке, подергал, — Ты сможешь его показать? Я утвердительно кивнул головой. — Пойдем, развернулся и вышел.

Мы шли по лагерю в сторону битвы с каждым шагом крики людей, ржание раненых коней становилось всё сильнее. Мимо нас проскакал отряд легкой конницы спешащей на битву.

Мы встали, я стал осматриваться, стараясь разглядеть знакомые доспехи, Наконец, я разглядел того, кто был нужен, указал на него учителю, он переспросил, я подтвердил.

— Возвращайся обратно, — взглянул мне в глаза. — и не вздумай оглядываться. Я пошел, обратно стараясь не думать о том, что произойдет, но любопытство пересилило, отойдя в сторону и придержав шаг, я оглянулся. Рядом с учителем стоял воин в снаряжении легкого пехотинца и слушал, что тот ему объяснял, воин сделал какой то знак рукой, кивнул в знак согласия и растворился в суете боя. Я поторопился убраться подальше с этого места, пока меня не заметили. Около нашей палатки была целая толпа раненых и они всё прибывали по одному, по двое. Мои друзья вовсю работали оказывая помощь, перевязывая раны, фиксируя переломы, проводили операции, ковыряясь во внутренностях в поисках слетевшего наконечника стрелы. Мне показали на свободный стол, покрытый коркой запекшейся слизи. Я взял воды плеснул на него и стал тряпкой вытирать крышку, размазал грязь ещё плеснул воды, смыл остатки, оглядел, вроде чисто. Эй, — крикнул я стоящим у входа, — Руки ноги поломанные есть, тащись сюда правоверные. Раненые пошли сплошным потоком, рука, рука, нога, нога, рука, обе ноги, рука, рука. Казалось что всё, уже всё кончилось и можно будет разогнуть спину, когда внесли раненого, в шлеме, кольчуге пробитой копьем, обломок которого торчал из раны. По тому, как он торчал, было понятно, что воин не жилец, рана с правой стороны на четыре пальца вниз, ближе к боку, печень. Он ещё был жив но душа его стремилась в рай, — Эй, вы чего его сюда принесли, он не жилец, я не могу ему помочь, ему сейчас мулла нужен с напутственной молитвой. Забирайте и несите отсюда, — Накинулся я на воинов выходящих из палатки. Шагнул, следом стремясь догнать уходящих, но проходя мимо изголовья зацепил галабеей за шлем и следующим шагом сдернул его с головы. Повернулся и замер на месте. На залитом кровью столе лежала молодая девушка, смертельно раненая, бледное лицо, закушенная до крови губа. Склонился над ней, прислушиваясь к дыханию, оно было слабое и прерывистое, выпрямился и остался стоять перед ней, бессильный, чем либо ей помочь. Она открыла глаза, губы шевельнулись прошептав имя. Я склонился, но она уже…. Остановившийся взгляд смотрел сквозь потолок в высокое синее небо, в черную бездну небытия. Я шагнул к выходу но там никого не было. Воины, которые её принесли, ушли, оставив меня с ней. Обежал вокруг, но их не было, а я даже не знал как её зовут, побежал в сторону палаток в которых были женщины, но и там ни кого не было, только мертвые тела, я остановился стал оглядывая это поле смерти, мимо проходил какой то человек, я остановил и спросил что здесь произошло, — неверные обошли и нанесли удар с боку прямо в лагерь, они убивали всех кого видели, только гвардия эмира смогла их остановить и повернуть назад. Я слышал какие то крики но не придавал им значения, спасая людям жизнь в то время как за стенкой моей палатки убивали женщин, детей, стариков. Где же мне в этом царстве смерти найти хоть одну женщину, живую, что б проводить в последний путь ту, что лежала на столе. Мои плечи поникли, на них легла огромная тяжесть по исполнению ритуала. Я не должен этого делать, но должен отдать последний долг, я не знаю была ли она мусульманка, но я обязан это сделать, развернулся и решительно направился к себе. Когда вошел, то у стенки из стоящих там мешков достал чистое покрывало, взял кувшин с водой, покопался и нашел благовония.