Лёка. Искупление - [55]

За баком следили долго, но и на этот раз за деньгами никто не пришел.

В тот день, когда лучшие оперативники города усиленно наблюдали за мусорным баком, Лёка зашла в комнату, где была Снежана, и увидела, что та стоит рядом с диваном. Ее левая рука пристегнута к трубе, а правой, свободной рукой она поднимает и опускает угол дивана-малютки.

– Ты чего делаешь? – поинтересовалась Лёка.

– Гимнастику, – ответила Снежана и совершенно не по-женски сплюнула на пол.

Лёка постояла, пытаясь понять происходящее. Наконец губы ее растянулись в безжизненной усмешке.

– Ты что, выкидыш спровоцировать хочешь? – спросила она.

– Да! – бросила ей в лицо Снежана. – Все равно рожать не буду! Назло тебе не буду!

– Зря стараешься, – сказала Лёка равнодушно. – Если б ты хорошо училась в школе, то помнила бы, что раньше беременные даже в поле работали, снопы вязали… И ничего. Если и бывали выкидыши, то редко. Так что, дорогая, выкидыш очень сложно спровоцировать, передвигая мебель. Тем более что это всего лишь диван-малютка, а не дубовый шкаф!

– Да?! – Лицо Снежаны исказилось от гнева. – А если так?!

Она ударила себя кулаком в живот. Не очень сильно, а так, для пробы. Было немного больно, но в общем терпимо.

Тогда Снежана ударила снова – уже сильнее.

– А так! Что ты на это скажешь?!

Лёка пожала плечами.

– Не знаю. Так, может, и получится. Только учти, выкидыш – это кровотечение. А кровотечение из матки – страшная вещь! Без помощи врачей можно и не выжить. А я врачей в этом случае к тебе вызывать не буду – можешь мне поверить!

– Тварь! Какая же ты тварь! – выкрикнула Снежана, но бить себя кулаком в живот перестала.

– Да, и вот еще, – продолжила Лёка. – Не пытайся изображать сердечный приступ или что-то такое. Во-первых, тебе еще нет тридцати – какие, блин, приступы?! А во-вторых, я много лет проработала медсестрой. Умею посчитать пульс, измерить давление. Знаю, какой цвет лица у человека, если дело серьезное. Короче, ты меня не обманешь, Снежка! Так что лежи лучше и не рыпайся!

Лёка врала – медсестрой она не работала никогда. Лаборанткой – да, но лаборант вовсе не медсестра. И тонометра, чтобы мерить давление, у Лёки не было. Но Снежана всего этого не знала.

– Как же я тебя ненавижу, мразь! – прошипела она.

Лёка пожала плечами и, по-старушечьи шаркая ногами, вышла из комнаты.

Снежана злобно посмотрела в спину удаляющейся тюремщице. Она села на диван, потом с силой ударила его кулаком. Диван заскрипел, закачался.

– Блин, блин, блин!!! – закричала Снежана и разревелась.

Ей было очень жаль себя. Она проревела не меньше получаса, а потом опять принялась придумывать, как бы ей посильнее достать Лёку.

Тем не менее в живот она себя больше не била и диван не поднимала. Умирать от потери крови ей не хотелось.

2

На следующие сутки похититель не позвонил вообще. Константин Преображенский не выезжал из дома весь день, от телефона не отходили сотрудники, несколько автомобилей готовы были мчаться в любой конец Штыбова по первому сигналу. Но похититель не дал о себе знать.

Впрочем, кое-что в этот день все-таки произошло.

Вечером в горотдел милиции принесли мобильный телефон. Честная пенсионерка нашла его в траве, рядом с автобусной остановкой, и не сочла возможным оставить дорогую вещь себе.

Это был пропавший телефон Снежаны Преображенской. Но звонили с него в последний раз еще перед похищением, и никаких отпечатков пальцев на телефоне не нашли. Так что находка ничего не давала следствию.

Где-то в это же время Снежане со скуки захотелось петь. Она спела несколько песен, а потом придумала себе забаву. Как заевшая пластинка, она принялась повторять одну и ту же фразу из старой песни:

– Так давайте устроим большой хоровод! Так давайте устроим большой хоровод! Так давайте устроим большой хоровод!..

Продолжалось это больше двух часов кряду. По расчету Снежаны, от такого пения должна была разболеться голова не только у Лёки, но и у собак на улице. Как чувствовали себя собаки, Снежана так и не узнала, но Лёка не отреагировала на «пение» пленницы просто никак. В итоге голова заболела у самой Снежаны, и она попросила у Лёки таблетку от головной боли – вот до чего ей пришлось опуститься!

Лёка принесла цитрамон и стаканчик с валерьянкой. Цитрамон Снежана выпила, а валерьянку выплеснула Лёке в физиономию. Потом прикрыла свое лицо ладонью, ожидая пощечины.

Но пощечины не последовало.

– Хорошо, что не моча, – сказала Лёка.

После этого Снежана долго плакала от отчаяния и злости, а потом заснула.

Между тем в горотделе милиции города Штыбово не знали, что и думать.

Таинственный похититель больше не позвонил. Ни на следующий день, ни через день…

На четвертый день Константин Петрович Преображенский проводил оперативное совещание у себя в кабинете.

В нескольких километрах отсюда его жена – похищенная, но вовсе не звонившим мужиком – решила вновь начать голодовку. В конце концов, есть у нее воля или нет? Голодали же политзаключенные в камерах и лагерях! Чем она хуже? Тем более что каша, которой ее потчует Лёка, такая гадкая!

На этот раз голодовка длилась дольше – целых полтора дня.

Разумеется, подполковник Преображенский ничего этого не знал. Он вполуха слушал доклады подчиненных, которые сводились к одному – работаем, с ног сбились, но у нас ничего, ничего, ничего…