Лёка. Искупление - [52]

Опытный майор Шишкин за годы службы в милиции научился разбираться в людях. Сейчас он видел, что Лёка совершенно плюнула на себя и готова идти до конца.

Он понимал, что, спасая ребенка Снежаны, она хочет хоть как-то искупить вину перед своим собственным сыном, и если это не удастся, ей будет просто незачем жить!

Конечно, он мог бы сейчас уйти, вернуться с оперативниками, которые бы и Снежану освободили, и Лёке не дали бы к колодцу подойти.

Но помешать ей покончить с собой потом – в следственном изоляторе или психушке – не сможет никто и никак! В этом Василий, проработавший в милиции много лет, был абсолютно уверен.

Однажды в Штыбове случилась обычная, в общем-то, драма. Мужик влюбился в жену друга, та ответила взаимностью. Начали встречаться втихую. Это не могло продолжаться долго – городок ведь маленький. Кто-то сказал мужу, он отпросился с работы, пришел на пару часов раньше. Застукал парочку. Ударил наотмашь жену, та упала и треснулась головой о подоконник. Кинулся с ножом на вероломного друга. Но друг оказался ловчее, и в итоге на нож напоролся сам обманутый муж.

Любовник отдышался, оглядел поле боя. На тот момент его любимая уже скончалась, рядом отходил зарезанный друг. Любовник запер входную дверь, ключ выкинул в окно, поджег занавески и тряпье в шкафу, а сам достал из холодильника бутылку водки и начал пить среди разгорающегося пожара.

Пожарные приехали слишком рано и откачали мужика, потерявшего сознание в удушливом дыму. Тот убийство друга не отрицал, а только по временам плакал. В больнице пытался повеситься, но из петли его вынули. До суда держали в психушке. Там он вроде бы присмирел. Приговор суда – восемь лет – выслушал спокойно. Но не отсидел и двух месяцев – уже на зоне сделал из ложки заточку и проткнул себе сонную артерию. На этом драма закончилась.

Такие дела. Майор Василий Шишкин понимал, что Лёка не врет и сумеет покончить с собой, если этого захочет.

Вот же, блин, ситуация! Что ж делать теперь, а?!

Допустить самоубийство подруги детства Вася не мог. Да, у него своя жизнь, семья и все такое, но он любил Лёку столько лет! Позови она сейчас его в мужья, он бы отказался, не раздумывая и минуты. Но стать совершенно равнодушным к Лёке он никогда не сможет – это точно! И что – он исполнит свой служебный долг, а она покончит с собой? А жить потом как?!

Что ж делать-то, а?

– Лёка, у тебя не получится! – сказал он раздраженно. – Такое просто не может получиться! Слишком мало шансов!

Но у Лёки и на это нашелся ответ.

– Когда-то у нас в общежитии ударили ножом парня, – сообщила она. – В горло. Скорая приехала, и врач сказал, что помочь нельзя. Нет шансов, сказал он, а парень еще хрипел. Тогда вызвали вторую скорую. Врач со второй скорой что-то с парнем делал, как-то ему помогал, а потом эта же скорая отвезла его в больницу. Бригада первой скорой, кстати, тоже не уезжала. Они на лестнице курили, ждали, чем дело кончится. Так вот – парень выжил, Вася! Видишь, нельзя сдаваться только потому, что мало шансов. Пока ребенок Снежки жив, у меня шансы есть.

– Умная, блин! – воскликнул Василий. – Что же мне с тобой делать?!

Лёка не ответила.

М-да! Ситуация!

Василий лихорадочно думал. За долгие годы службы в милиции ему приходилось принимать много сложных решений, но он не припоминал, чтобы ему было так трудно, как сейчас. Любое из возможных решений было не просто плохим, а очень плохим! Освободить Снежану Преображенскую сейчас – значит своими руками толкнуть Лёку в петлю или колодец. Не освобождать Снежану – значит подвергнуть ее риску, притом серьезному!

Он не сомневался, что Лёка не хочет причинить Снежане вреда – слишком ценным был для Лёки тот, кто жил у Снежаны внутри. С другой стороны, Лёке явно не помешало бы показаться психиатру. Не станет ли ее состояние ухудшаться? Она не опасна для Снежаны сейчас, а как будет через неделю? Через две? Через месяц?

Василий закусил губу – ах как сложно! Как сложно решиться на что-нибудь! При любом раскладе риск огромен. Риску подвергались две человеческие жизни, и все было так шатко. А если Лёка права, и тот, кого носит под сердцем Снежана, действительно уже человек, тогда три жизни!

Да, три жизни, не две. Совсем недавно Василий пытался убедить Лёку в том, что ребенок, растущий в организме Снежаны, не человек, но сам в это не верил. Да человек это, конечно, человек! Люди привыкли к абортам и, идя на это, называют существо в материнской утробе плодом, зародышем, эмбрионом… Так проще убить. Но если быть честным, то все знают – это именно ребенок, их ребенок. Сроду Василий Шишкин не встречал женщину, которая бы всерьез думала, что во время беременности она носит в себе «не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку».

У них с женой Натальей в этом плане не очень гладко получилось. Да, сейчас растет сын Сережка. Но перед этим у Натальи было два выкидыша. И оба раза она оплакивала именно ребенка, а не какой-то там эмбрион. И когда забеременела Серегой, называла его «наш малыш» с самого начала. А в Индии, когда после родов проходит три месяца, говорят, что младенцу один год – от зачатия считают, значит. Так Василий в одной книжке читал. Правы индусы, правы!