Лёка. Искупление - [12]

– Та-ак! Значит, мы опять не работаем, а мужиков обсуждаем? – раздалось в дверях.

Сашка, Денис и Лёка примолкли и как-то подтянулись – этот тон они знали хорошо, и он означал, что хозяин фирмы не в духе.

В дверь вошел мужчина лет тридцати пяти и мрачно посмотрел на своих работников.

– Я вам за что бабки плачу?! – начал Сергей Николаевич. – За бла-бла-бла? Так, Саша – ты посчитал, сколько будут стоить для «Вело-Мото» их собачьи эксклюзивные ящики?

– Считаю, Сергей Николаевич! – тоном провинившегося школьника ответил Сашка. – Все будет через полчаса!

– Ага, охотно верю! – поморщился Краснокутский. – Вы еще час будете выяснять, кто кого подколет круче – Лёка Дениса или Денис Лёку! Так, Дениска, теперь ты! Ты готовишь закупку на «Бумажке»?

«Бумажкой» в офисе именовали местную бумажную фабрику, на которой закупали сырье для изготовления ящиков.

– Конечно, Сергей Николаевич! – ответил Денис. – Через час заявка будет у вас на столе.

– Через пятнадцать минут и не позже, Денис! – рявкнул Краснокутский. – И не забывай, что месяц заканчивается. Посмотри, что у нас получается с НДС! А то влетим, как в прошлом месяце!

– С НДС не влетим, – пролепетал Денис. – У нас бухгалтер – младшая сестра старика Хоттабыча.

– Молчать! – взревел Краснокутский. – Много ты понимаешь!

Вопрос налогов был для Краснокутского болезненным – честно выплачивать все положенное государству у него никак не получалось. В конце месяца приходила бухгалтер и с помощью ловких манипуляций помогала Сергею Николаевичу от части налогов уклоняться.

Когда-то остряк Денис пошутил, предложив Краснокутскому открыть частную бухгалтерскую школу имени Ганса Христиана Андерсена – мол, в наших отчетах не больше правды, чем в его сказках. После этой шутки Краснокутский покрылся пятнами и орал, не переставая, минут пятнадцать. Теперь он раз за разом взрывался, стоило Денису намекнуть на манипуляции с налогами. За шалости с налоговыми декларациями можно было потерять фирму, а может быть, и свободу.

– Так, теперь ты, Лёка! – с ледяной улыбкой, делавшей его похожим на проголодавшегося удава, сказал Краснокутский.

– Да, Сергей Николаевич?

– Когда у нас в последний раз появлялся новый клиент, ты мне не скажешь? Полгода назад?

– Нет, ну что вы! – возмутилась Лёка. – Два месяца назад. Чипсы «Солнечный зайчик».

– Ах, ну да, ну да, как же, как же! – протянул Краснокутский издевательски. – Жалкая тысяча ящиков в месяц!

– Три тысячи, Сергей Николаевич! – На глазах Лёки выступили слезы.

Что это с ней? Нервы ни к черту. Валерьянки, что ли, выпить… Раньше она сырость не разводила из-за воплей какого-то козла! Еще и Денис этот…

– Ах, три тысячи! Это, конечно, меняет дело! – Краснокутский картинно развел руками. – Не двадцать, а шестьдесят тугриков прибыли в месяц!

– Больше, Сергей Николаевич! – возразила Лёка. – С каждым добавочным ящиком уменьшается доля аренды и расхода электроэнергии, если пересчитывать на каждый ящик, поэтому…

– Прекрати! – оборвал ее Краснокутский. – У Дениски умничать научилась? Я все это знаю, Оленька! А вот ты, наверное, не знаешь, что мне не нужен менеджер по сбыту, который не способен каждый месяц находить хотя бы по одному новому клиенту! И не на три тысячи ящиков, а хотя бы на двадцать тысяч! И нечего реветь – бери телефон и звони, звони! А потом отрывай от стула свою толстеющую задницу и езжай к клиентам с образцами!

Он на миг замолчал и обвел взглядом своих съежившихся сотрудников.

– В общем, с добрым утречком! – сказал Краснокутский. – Надеюсь, я вдохнул в вас энтузиазм, и вы ощущаете бодрость во всем теле? Работайте, дети мои!

– Лучше всех в колхозе работала лошадь, но председателем колхоза так и не стала, – еле слышно буркнул себе под нос не укрощенный до конца Денис.

– Что?!

– Ничего, Сергей Николаевич! Уже работаю.

Краснокутский в последний раз хмуро посмотрел на сотрудников и пошел в свой кабинет.

Сашка тут же принялся расчерчивать эксклюзивный ящик, Денис полез в компьютер, а Лёка, шмыгая покрасневшим носом, схватилась за ежедневник. Слеза, и еще одна слеза упали на страницу, и цифры, написанные гелиевой ручкой, расплылись.

Почему на нее орут? Почему уже десять лет, как на нее все орут?! Когда же это закончится? Нет, не так – неужели это не закончится никогда?

Зазвонил телефон.

Лёка вздохнула и взяла трубку.

Рабочий день продолжался. Обычный рабочий день. Такой, как сотни других.

3

Вечером Лёка вернулась в свою комнату в общежитии и, не раздеваясь, плюхнулась на кровать с панцирной сеткой. Кровать, как всегда, заскрипела в ответ, будто жалуясь.

Лёка вздохнула – настроение было отвратительное! Полный отстой – «принца» нет, Краснокутский, козел, орет целыми днями, общежитие это надоело до чертиков!

С тех пор как умерла мама, прошли годы. Родительский дом стоял пустым. В родном городке Штыбово, как и во многих маленьких городках, не было работы, и жилье стоило гроши. Лёка не пыталась продать дом – бессмысленно. За вырученные деньги она не смогла бы купить в Большеграде даже курятник на окраине! А возни было бы столько, словно она продавала бы особняк. Так что – общага, все та же постылая общага! Единственным достижением можно было считать то, что в рассчитанной на двоих комнате общежития она жила одна. За это каждый год Лёка выкладывала комендантше по двести долларов – деньги не большие, но и не малые! К тому же все это было незаконно, а значит, ненадежно. Сменится комендантша, придет новая и выставит Лёку за дверь. Или, что вероятнее, увеличит сумму ежегодного «презента» в конверте – тоже минус. И ведь Лёка на все это пойдет, никуда не денется! Снимать в одиночку квартиру, даже однокомнатную, ей не по карману. Ну что за жизнь, а?!