Лёхин с Шишиком на плече - [10]

— Не переборщили, Дормидонт Силыч?

Теплый воздух мягко обвеял ухо. Лехин узнал голос Касьянушки. С чем это они переборщили? Раздавленные мозги поворочались, кое-как привели себя в относительный порядок и неуверенно доложили: Касьянушка, кажется, имел в виду именно его, Лехина, плачевное состояние… С чем же они переборщили?!

— Ничо, оклемается, — тихо прогудели у другого уха — точно прохладный сквознячок опахнул.

— Вот помру сейчас, — мечтательно сказал Лехин и заохал, подползая к стене, чтобы сесть. — Вот помру, тоже стану призраком и буду за вами, убийцами своими, с воплями-стонами гоняться. Во картинка, а… Обалдеть, как болит все… С чего бы это? Что вы со мной содеяли, пока я дрых?

Дормидонт Силыч и Касьянушка виновато переглянулись.

— Да мы ж хотели как лучше.

— Ты, хозяин, призраков не вини, — неожиданно вступился за них Елисей, — моя то была задумка: разом, в одночасье, обучить тебя всем премудростям военным.

— И? — не понял Лехин.

— Сон твой длился полчаса. Сам же, небось, знаешь, что в быстром сне человек за секунду несколько историй переживает. Вот и… В общем, за полчаса призраки-мастера обучили тебя всему, что сами знают. Да обучили не просто так, а на тренировках. Тело-то и болит.

Лехин попытался представить, что это такое: одна секунда — на одну-три истории, минута — минимум шестьдесят историй. Шестьдесят тренировок?! За минуту!? А за полчаса?! Перед глазами поплыло. Привычно уже.

— Ой, чтой-то мне поплохело.

Ответом был дружный вздох привидений. Лишь Елисей остался безжалостен и деловит.

— Это ты, хозяин, расслабился сразу. Тело-то и возопило. Иди в ванную, горячей водички налей и полежи.

— Ты же домовой, — осторожно сказал Лехин. — Наверное, травы знаешь. Сварганил бы мне отвар, чтоб все прошло в момент. Что я буду зря время терять?

— Это только в сказках бывает: выпил отвару — и добрым молодцем заделался. В жизни все не так.

— Ага! — протестующе завопил Лехин, но вопль быстро скис в стон умирающего — мышечный пресс, которого Лехин до сих пор не замечал, на крик отозвался жесткой болью. И Лехин уже шепотом выдохнул: — Ага… И привидения в сказках, и домовые в суевериях. А как насчет того, чтобы человека измордовать в его собственном сне? Тоже в жизни не бывает?! Оу-у… Мучители… До ванной еще доползти надо…

Дополз. Включил воду. Разделся, слыша за дверью грозный окрик Дормидонта Силыча: "Касьян! Не лезь к человеку!" и жалостливый говорок Касьянушки: "Да кто ж, кроме меня, поплачет над ним, горемычным?" Въехал в горячую воду — растворился в блаженстве: тело притихло, боль начала отступать…

Вылез из остывающей воды и мельком подумал, что вода-то лучше отваров, она всегда есть. А отвар? Привыкнешь к легкости бытия, а вдруг случится что? Уповать на всякие отвары, может, времени-то не будет, не говоря уж о возможности их получить.

Лехин натянул шорты, ухмыльнулся плечистому мужику в зеркале довольно и легкомысленно: ну да, приятно чувствовать себя здоровым!.. Ну, почти здоровым! И распахнул дверь.

За дверью ждал жуткий кошмар.

Три амбала напряженно разглядывали его прихожую, словно не понимая, как они здесь очутились. При виде Лехина вся троица нечленораздельно взревела. Интонацию рева Лехин перевел безошибочно: "Тебя-то нам и надо!" Крик еще сотрясал стены, а уже затрясся и пол: амбалы кинулись на Лехина.

Гардинка валялась на пороге из прихожей в комнату, прямо напротив ванной комнаты. Лехин нырнул за нею под ноги амбалу в цветастой рубахе. Еще не полностью приземлившись, но уже получив опору для рук, Лехин перевернулся на спину и ногами по бедру послал Цветастую рубаху в объя-тия вешалки, по-летнему почти пустой. Хорошо послал, как опытный бильярдист. Потому как Цветастая рубаха, пролетев ядром метра два, ударил головой в живот амбала в черной майке — тот зарычал, шмякнувшись плечом в полуоткрытую входную дверь. Третий едва успел отпрыгнуть — от Черной Майки, но не от Лехиной гардинки. Лехин, всё ещё лёжа на полу, гардинку подхватил, ногами уперся в стену и сумел "хар-рашо!" врезать своим некогда мирным предметом по животу третьего. Пока третий мычал, согнувшись, Лехин двинул лопатками — крутанулся спиной по полу и вскочил. И очутился лицом к лицу с рассвирепевшим Черной Майкой.

Могучий кулак, нацеленный прямо между глаз Лехина, медленно и торжественно проплыл мимо уха. Лехин отчетливо почувствовал воздушную струю от кулачища и где-то там, стороной, удивился: кулак идет медленно, а ветру от него, как от поезда, который летит с сумасшедшей скоростью! Мелькнуло даже глупое желание потрогать этот кулак, убедиться, что Черная Майка считает такой темп боя нормальным. Но тело — боевая машина, бывшая когда-то собственностью Лехина, — его тело решило иначе. Оно не желало цацкаться с "вторженцами", или как их там еще. Гардинка в руках Лехина взмыла правым концом резко влево и захлопнула Черной Майке рот, изрыгавший нечто совершенно непереводимое, но вполне понятное. Вслед за ударом по подбородку Черной Майки гардинка ринулась пихнуть его под дых. И так ринулась, словно являлась не тонюсенькой полой палкой, а стенобитным тараном. Во всяком случае Черная Майка задом рухнул на порог между прихожей и кухней.