Легко - [86]

Он перенес вес с одной ноги на другую.

— Ты звучал отлично, чувак. Как бы мне хотелось тоже уметь играть на инструменте, — сказал Лукас.

Харрисон окинул его взглядом.

— Спасибо, — пробормотал он, хмурясь. Хоть мой ученик был выше меня, он был достаточно долговязым по сравнению с Лукасом. — Было больно? Я про губу?

Лукас пожал плечами.

— Не очень. Но я употребил тогда несколько неприличных слов.

Харрисон улыбнулся.

— Клево.

***

Несколько часов спустя мы лежали полутемной комнате лицом друг к другу на одной подушке. Я сделала глубокий вдох, молясь о том, чтобы снова не оттолкнуть от себя Лукаса. Я никогда не чувствовала себя более привязанной к кому-то.

— Что ты думаешь о Харрисоне?

 Он пристально на меня посмотрел.

— Он кажется хорошим пареньком.

Я кивнула.

— Так и есть. Я провела пальцем вдоль его лица, и он притянул меня ближе.

— К чему все это? — Он ухмыльнулся. — Ты бросаешь меня, чтобы быть с Харрисоном, Жаклин?

Смотря в его глаза, я спросила:

— Если бы Харрисон был на той парковке в ту ночь, вместо тебя, ты думаешь, он захотел бы помочь мне? — Не отрывая от меня взгляда, он не ответил. — Если бы кто-то сказал ему позаботиться обо мне, ты думаешь, кто-то бы винил его за то, если бы он не смог остановить происходящее той ночи?

Он резко выдохнул.

— Я знаю, что ты пытаешься этим сказать...

— Нет, Лукас. Ты слышишь это, но ты не знаешь. Я уверена в том, что твой отец на самом деле не ожидал этого от тебя. Я уверена, что он даже не помнит, что говорил тебе это. Он винит себя, а ты винишь себя, но никто из вас не виноват.

Его глаза наполнились слезами, и он громко сглотнул, крепко меня сжимая.

— Я никогда не забуду ее голос той ночью. — Его голос оборвался из-за слез. — Как я могу не винить себя?

Мои собственные слезы побежали на подушку между нами.

— Лукас, подумай о Харрисоне. Увидь себя тем мальчиком, каким ты был, и перестань винить его за то, что вполне возможно не смог бы остановить даже взрослый мужчина. Что ты мне говорил снова и снова? Это не было твоей виной. Тебе нужно с кем-то поговорить, и постараться найти силы простить себя за ответственность, которую твоя мама никогда бы не хотела, чтобы ты брал на себя. Ты постараешься? Пожалуйста?

Он смахнул с моего лица слезинку.

— И как я тебя нашел?

Я покачала головой.

— Может быть я там, где мне и нужно быть.

Эпилог

— Я буду так по тебе скучать. Не могу поверить, что ты бросаешь меня. — Эрин уселась рядом со мной на диване Хеллеров. Вечеринка в честь выпускного Лукаса была шашлыками на заднем дворе, и мы убежали от жары и влажности, чтобы насладиться несколькими минутами под кондиционером.

Я положила голову на ее загорелое плечо.

— Почему бы тебе не поехать со мной?

Она засмеялась и положила свою голову поверх моей.

— Это также глупо, как и идея о том, чтобы тебе остаться здесь. Тебе надо идти и делать великие вещи, а мне придется остаться здесь и делать мои. Но, тем не менее, это не значит, что это не удручает.

Я подала документы в три консерватории, чтобы перевестись осенью. Все это казалось сном, пока я с блеском не сыграла на прослушивании в Оберлине — моем первом выборе — и две недели назад не получила письмо по электронной почте сообщающее о том, что меня приняли.

— Да, я думаю, что тебе лучше остаться тут и позаботиться о Чазе.

Сопротивление Эрин о возобновлении отношений с Чазом было сломлено на День Святого Валентина, когда он появился с бронью в их любимом отеле и до этого две недели подряд каждый день отправлял ей цветы, превратив нашу комнату в оранжерею. С помощью Эрин, Чаз перенес приближающийся суд своего бывшего лучшего друга — и все последующие ему сплетни и россказни. Недавняя сделка с законом, на которую пошел Бак, сделав чистосердечное признание за снижение срока, была для всех большим облегчением, хотя, скорее всего, он не отсидит и половину его двухгодичного срока.

Через открытые стеклянные двери мы наблюдали, как наши парни разговаривают на заднем дворе. Они никогда не будут лучшими друзьями, но они хорошо ладили, не смотря на то, какими разными казались.

Лукас был абсолютно уверен в том, что между нами все будет прекрасно, когда подстрекал меня подать документы на перевод в программу музыкальных представлений. Он все еще был уверен, и я верила ему, но это не значило, что я хотела два года встречаться с ним на расстоянии. Намертво уперевшись против того, чтобы я сделала свой академический выбор на основании его дальнейших планов, он не позволял мне оставаться здесь, и не говорил мне, куда отправил свое резюме в поисках работы.

— Я не буду просить тебя жертвовать тем, что ты хочешь ради меня, Жаклин.

— Но я хочу тебя, — пробормотала тогда я, зная, что он был прав; у меня не было никакого логического аргумента. В отношении некоторых вещей, он был сыном своего отца.

Рей Максфилд стал для меня одним из любимейших людей. На весенних каникулах Лукас привез меня к себе домой, я никогда не видела, чтобы раньше он так нервничал. По какой-то причине, я и его отец сразу нашли общий язык. Я могла видеть в нем наставника индивидуальности Лукаса — его темный юмор и интеллект. За ночь до нашего отъезда, Рей порылся на чердаке лодочного домика и принес три картины в рамках, написанные акварелью, с маленьким мальчиком, играющем на берегу моря. В углу каждой картины со своим единственным сыном Розмари поставила подпись —