Легкая палата - [11]
– Чудо! Нерпичья, пошита «таблеткой». Вот тут хвостики, хвостики… Вуалька усыпана бриллиантовой крошкой… Обалдеть.
Анжелика рассказывала, как пыталась раскрутить мужа (второго) на покупку новой шапки. Салонов с одноимённым названием тогда ещё не было. Была плохонькая парикмахерская на окраине города, пока что приносившая не прибыль, а сплошную головную боль.
– Зачем вам нужна была шапка? Сами рассказывали, что у вас их в гардероб не вмещалось, – не понимала Оля. – Моль разводить?
– Ай, тебе не понять, – отмахивалась Анжелика. – Ну, так вот: хотела мужа перед фактом поставить, чтоб раскошелился. У нас во дворе один ханурик жил, вечно на дозу искал. Я ему сказала: «Сегодня у подъезда подкарауль, когда из машины буду выходить. Сдёрни с моей головы норковую шапку – и делай ноги. Загонишь на барахолке – вот тебе доза, и не одна». Ему хорошо, и мне хорошо, верно? Заявлюсь домой, поставлю мужа перед фактом: шапку украли, нужна новая.
– И что, согласился твой наркоман?
– Согласился. Сначала, конечно, трусил, хныкал: догонят, мол, накостыляют, срок дадут… Стыдись, говорю, вон какая оглобля вымахала. У тебя ноги полтора метра – одним прыжком скроешься от преследования. Да и где ты видел, чтобы люди нынче за вором бегали? Где ты людей увидел? Не люди – овцы. Считай, шапка у тебя в кармане. А мужа я перед фактом поставлю.
– Ну и как, поставили?
– Нет!! Весь план провалился, блин, ты представляешь? То есть сначала всё шло, как договаривались. Он сдёрнул шапку – и дёру. Я – для вида – кричать. А ему какой-то прохожий идиот подножку поставил. Потом ещё два амбала откуда-то навалились. Наряд вызвали. «Женщина, это ваша шапка?…» Замели ханурика. Он на допросе про наш сговор с шапкой чистосердечно рассказал – не поверили, конечно. Всё отделение над ним ржало. Все шапочные дела в микрорайоне на него навесили.
– Вы бы хоть залог за него внесли, – посочувствовала Оля бедолаге.
– Щас. Сам виноват. Не колоться надо было, а физкультурой заниматься. Бегом на короткие расстояния.
По договорённости со знакомым пластическим хирургом, Анжелика вербовала своих клиенток «на пластику». Это была ещё одна статья её дохода.
– Ты не представляешь, скольких женщин не устраивает их внешность. Кому-то хочется убрать лишний жир. У кого-то с возрастом отяжелели коленные чаши, и их требуется подтянуть. Кому-то, ни жить ни быть, надо перенести волосы из-под мышек на лобок – ювелирная работа!
Оля недоверчиво улыбалась. Самой ей не требовались бешеные деньги ни на препараты для похудения, ни на операции по отсасыванию жира. Пускай фигурка не 90-60-90, но параметры около того.
Природа произвела Олю на свет льняной блондинкой. Её волосы ни разу в жизни не знали пыточного жжения перекиси водорода. За такой природный нежный лён многие миллионерши отдали бы часть своих состояний. А ей он достался даром.
Она не нуждалось в дорогостоящих косметических процедурах. Непонятно, как в городском смоге могла сохраниться такая чистая, как свежевыпавший снег, кожа: мгновенно застенчиво заливающаяся алой зорькой. Один явно начитанный пациент, пока Оля перетягивала жгутом его предплечье, пристально всмотрелся в её склонённое лицо и выдал:
– Вас бы в гарем. Цены бы вам не было.
И убедительно рассказал: в гаремах такие белокожие, стыдливо краснеющие невольницы ценились в прямом смысле на вес золота. Олю бы посадили в чашу весов и отсыпали за неё золота столько, сколько она весила.
Оля вспыхнула и строго сказала:
– Не говорите глупости, больной.
…И ногти у неё были чудной формы. Если бы не профессия медика, она бы вырастила их, на зависть Анжеликиным клиенткам, до бесконечности…
Оля сделала укол и помогала держать Анжеликину руку с ваткой согнутой. Другой рукой Анжелика взяла с тумбочки приготовленные деньги. С усмешкой помахивала перед Олиным носом.
– Надо же! Если бы год назад меня спросили, как выглядит тысячная купюра – я б затруднилась ответить. Деньги – это для бедных. Богатые их не видят и в руки не берут.
– Как это?!
– Ну как тебе объяснить… Деньги для богатых – они тихие, невидимые и расторопные, как вышколенные слуги…
Только сейчас Оля почувствовала запах вина. Анжелика была пьяна. Глядя в угол комнаты, мечтательно покачивалась, всматривалась в нечто, видимое одной ею.
– …Деньги для богатых – это плеск тёплого океана. Тугой трепет парусины над яхтой. Трепет и покалывание ноздрей от острых, как золотые игольные ушки, пузырьков шампанского. Шорох вечернего платья… Вам этого не понять. Вы, сгорбившись, близко поднося к глазам, слюнявя пальцы (Анжелика очень похоже передразнила), пересчитываете свои захватанные бумажки. Укладываете их в потрескавшиеся кошельки. Долго копите и страшно потеете, желая и труся что-нибудь на них купить. Рабы денег.
Анжелика вытащила спрятанную бутылку и отпила из горлышка. – Как перед глазами первый день в парикмахерской… Я ученицей пришла работать. Садится ко мне в кресло существо. Ну, я его кромсаю так и эдак. Помню: главное не дрейфить. И, представляешь, вместе с волосами нечаянно обстригла… ухо! Надрезала кончик – как овцам метку делают. Кровь струйкой по шее потекла. Я, будто не замечаю, будто так и надо. Нахально называю тройную цену. Эта овца за ухо держится и… расплачивается! И пошла! К уху носовой платок прижимает, и ни сло-ва!
Сын всегда – отрезанный ломоть. Дочку растишь для себя, а сына – для двух чужих женщин. Для жены и её мамочки. Обидно и больно. «Я всегда свысока взирала на чужие свекровье-невесткины свары: фу, как мелочно, неумно, некрасиво! Зрелая, пожившая, опытная женщина не может найти общий язык с зелёной девчонкой. Связался чёрт с младенцем! С жалостью косилась на уныло покорившихся, смиренных свекрух: дескать, раз сын выбрал, что уж теперь вмешиваться… С превосходством думала: у меня-то всё будет по-другому, легко, приятно и просто.
Не дай Бог оказаться человеку в яме. В яме одиночества и отчаяния, неизлечимой болезни, пьяного забытья. Или в прямом смысле: в яме-тайнике серийного психопата-убийцы.
«Главврач провела смущённую Аню по кабинетам и палатам. Представила везде, как очень важную персону: – Практикантка, будущий врач – а пока наша новая санитарочка! Прошу любить и жаловать!..».
Иногда они возвращаются. Не иногда, а всегда: бумеранги, безжалостно и бездумно запущенные нами в молодости. Как правило, мы бросали их в самых близких любимых людей.Как больно! Так же было больно тем, в кого мы целились: с умыслом или без.
И уже в затылок дышали, огрызались, плели интриги, лезли друг у друга по головам такие же стареющие, страшащиеся забвения звёзды. То есть для виду, на камеру-то, они сюсюкали, лизались, называли друг друга уменьшительно-ласкательно, и демонстрировали нежнейшую дружбу и разные прочие обнимашечки и чмоки-чмоки. А на самом деле, выдайся возможность, с наслаждением бы набросились и перекусали друг друга, как змеи в серпентарии. Но что есть мирская слава? Тысячи гниющих, без пяти минут мертвецов бьют в ладоши и возвеличивают другого гниющего, без пяти минут мертвеца.
Невыдуманные рассказы о девочках, девушках, женщинах. Одна история даже с криминальным налётом.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.