Легкая корона - [83]

Когда я уходила проверить, что там у них происходит, Божена с Громовым вспоминали общих друзей и поминали ушедших Леха сидел рядом и слушал, иногда вставлял пару слов.

— Где ты столько времени была? — раздраженно сказал Громов, когда я вернулась. — Короче, надо валить. Божена уже напилась и ссорится с Лехой, а народ валится на пол, один за другим. Разговаривать тут больше не с кем.

— Божена обидится…

— Ты как хочешь, а я пошел.

— Нет, подожди, я с тобой. Пойду попрощаюсь с ними.

Я зашла на кухню. Божена кричала на Леху, держащего на руках маленького Петю, их сына.

— Ты думаешь, ты здесь хозяин, ты решаешь? Это мои друзья, и они хотят отметить мой день рожденья!

— А я тебе говорю, что Пете спать надо, и пусть все валят. Здесь не притон какой-нибудь.

— Притон! Ты же у нас крутой — на гастроли едешь. А мы здесь все — рвань, да, да?

В пьяном бешенстве она двинулась на него с кулаками.

Я закрыла дверь и вернулась к Громову, мрачно стоящему у двери.

Мы начали спускаться по лестнице.

— Хотели к Марине зайти, — напомнила я, когда мы проходили мимо Марининой двери.

— Нет уж, уволь. Как-нибудь в другой раз, у меня и так голова раскалывается.

— Ты спускайся, а я зайду к ним на минуту.

— Опять я тебя ждать должен. Давай я поеду уже, а ты оставайся, где хочешь.

— Мне на минуту в туалет, понимаешь? У Божены там все загадили, мне противно было. Подожди внизу.

Марина немного успокоилась. Они помирились, и Глеб от избытка пережитых эмоций заснул мертвым сном.

— А где Громов-то? — с любопытством спросила Марина.

— Ждет меня на улице, у подъезда. Я на минуту зашла, проверить, что у вас.

— Ой, пойдем в комнату, посмотрю в окно на него.

Марина рассматривала Громова в окно с высоты своего третьего этажа.

— Высокий. Светлые волосы. Приятное лицо. А нам с Глебом казалось иногда, что ты его придумала. Он такой неуловимый… Ты хочешь за него замуж? — вдруг совершенно неожиданно спросила она.

— Нет, конечно, не хочу, — я растерялась. Такая мысль мне почему-то ни разу даже не приходила в голову. — Он совсем не тот человек.

— Значит, ты его не любишь по-настоящему.

— Я его люблю. Просто замуж не хочу.

— Когда полюбишь по-настоящему, сразу захочешь.

— Не думаю, что ты права.

— Вот увидишь.

ПЕЛЬМЕНИ

Я встала, как обычно, часа в два-три дня, дома никого не было. Открыла холодильник — еды не было тоже. Даже яиц, чтобы сделать яичницу. Идти в магазин за продуктами не хотелось, поэтому я сварила себе кофе и вместо бутерброда закурила сигарету. Зазвонил телефон. Громов.

— Что делаешь?

— Умираю от голода. В доме вообще нет никакой еды. Ни хлеба, ни яиц, ничего.

— А у меня есть пельмени. Хочешь пельмени?

— Хочу, конечно.

— Ну, приезжай. У меня и тортик есть.

— Прямо сейчас приехать? — Я удивилась безмерно. Это было непохоже на Громова. Он никогда вот так сам по себе меня не приглашал.

— А когда? Конечно, прямо сейчас. Мне потом вечером надо будет уходить, так что времени в обрез. Успеешь за час приехать?

— Думаю, да, если бегом.

— Так почему мы еще разговариваем?

Я бросила трубку и стала бегом одеваться. Особо стараться было не нужно, Громов не выносил мои прикиды и хотел, чтобы я одевалась просто и по-женски. Косметику он тоже не любил, говорил, что без грима я выгляжу намного тоньше и породистей.

Через полтора часа я позвонила в его дверь. Громов открыл и впустил меня; кажется, он был мне рад — смотрел приветливо.

— Ну, так что, кормить будешь? — спросила я.

— Ты на самом деле хочешь есть?

— Еще как, умираю просто. Я уже ни о чем думать не могу от голода.

Он молча рассматривал меня, будто видел впервые. С интересом и пугающей меня нежностью. Как всегда в такие моменты, я почувствовала себя неловко.

— Может, у тебя и пельменей нет?

— С пельменями все в порядке. Не волнуйся.

Он повернулся и пошел на кухню. Я двинулась за ним. Громов достал пачку пельменей из морозилки.

— Магазинные? А я размечталась, решила, что домашние.

— Ты губу-то не раскатывай, откуда у меня домашние пельмени? Ну, варить?

— Вари, вари.

Я подошла к окну. Из него открывался прекрасный вид на Филевский парк.

— Господи, ты прямо как в лесу живешь. У вас здесь медведи не водятся?

— Я, между прочим, не всегда здесь жил. Я родился на Арбате. Знаешь Пентагон?

— Э-э-э, в Вашингтоне?

— Нет, на Арбатской площади. Жуткая коробка без опознавательных знаков, здание Министерства обороны. Рядом с «Художественным». Так этот Пентагон стоит на месте моего дома. А нас сюда переселили.

— И сколько тебе лет было?

— Учился в девятом классе. В 91-й школе.

— А, в спецшколе для одаренных детей?

— Угу. Странно, почему-то до сих пор помнится, как мы в десятом классе выбросили в окно свои старые ненужные тетради, ветер подул, и листки разлетелись в разные стороны. Было такое ощущение счастья, и вся жизнь впереди.

Что же делать если обманула

Та мечта, как всякая мечта…

И что жизнь безжалостно стегнула

Грубою веревкою кнута, — продекламировала я.

Он посмотрел на меня искоса.

— Вроде того.

Пока я поглощала пельмени, он, сидя напротив, смотрел на меня. Сам не ел.

— А ты и правда голодная.

— Конечно, я же тебе сказала, у меня шаром покати.

— Не могу поверить, что ты приехала ко мне поесть.