Легионы огня: из темноты - [76]

— С возвращением из бездны, Шеридан. Вы успели как раз вовремя. Вовремя, чтобы умереть. Вы, как всегда, пунктуальны.

Я не думал, что кто-либо другой мог быть так же озадачен, как этот человек. Все-таки, способность людей впадать в замешательство подобна бездонному фонтану.

— Лондо… что я здесь делаю… — снова сказал он. — Что вы…

Нужно быть настолько жестким, насколько это возможно. Мне было необходимо всё… и вся… чтобы обрести уверенность в предстоящих действиях.

— Я делаю то, что нужно было сделать давным-давно, — сказал ему я. — Заставляю вас расплачиваться за мои страдания, — я закашлялся, чуть удивленный своей слабой попыткой пошутить, а потом зарычал: — Наказываю вас за ваши преступления.

— Какие преступления? Я ничего не делал… — сказал он, округлив глаза.

Этот человек начал меня раздражать. Естественно, я понимал его нежелание признавать свою вину. Почему бы и нет? Я, обвиняемый в течение всей своей жизни, неважно, заслуженно или нет, легко мог понять желание уклониться, хотя бы разочек, от обвинений, которые на меня столь несправедливо взваливали.

Тем не менее, я не мог проигнорировать подобную неискренность. Я кивнул своим людям, и один из гвардейцев с силой ударил Шеридана в солнечное сплетение. Шеридан, задыхаясь, рухнул на одно колено. Я шагнул и заглянул ему в глаза. Я говорил так, будто играл на публику, и, в некотором смысле, это так и было… хотя комната была пуста.

— Такое преступление, как пренебрежение, — сказал я ему. — Преступление, как злоупотребление. В ходе вашей маленькой войны, вы изгнали Теней, о да, но вы не подумали прибраться за собой. А если некоторые из их любимчиков, прислужников тьмы, могут отправиться на Приму Центавра, то что в этом плохого, да? Хм-м?

Он непонимающе уставился на меня. Казалось, он понятия не имел о том, что я говорил. Я начал понимать, каким образом такой человек сумел стать президентом Альянса и превратиться в самого удачливого политика в истории своей расы. Очевидно, его способность к самоотречению была безгранична. Если бы я не знал его так хорошо, то подумал бы, что он никогда слышал о дракхах, не знал о последствиях войны с Тенями… и все, что я ему сказал, действительно было для него в новинку.

И тут я подумал, что мог бы стать лучшим разоблачителем века.

— Хотите увидеть то, что они с нами сделали? Хотите? — спросил я. Не дожидаясь ответа, я жестом приказал гвардейцам подтащить его к одному из окон.

Обычно я никогда не занавешивал его. Таким образом, я всегда мог видеть то, что происходило в городе. Теперь, конечно же, оно было задернуто тяжелыми гардинами. Гвардейцы отодвинули их таким образом, чтобы Шеридан мог лично увидеть масштаб разрушений.

Он в изумлении уставился на руины Примы Центавра, вспыхивающие в долгой, темной ночи. Разрушенные шпили домов, дым, поднимающийся от далеких пожарищ. В небе пролетел темный и зловещий корабль, ощетинившийся иглами. Спасательный корабль дракхов: можно было лишь надеяться, что последние из них покидали мир, на который они тайно прибыли много лет назад.

— Вот наследие вашей войны, цена, уплаченная нами, когда вы отвергли нас, толкнув к врагам, которых вы изгнали, — сказал я ему. — Прошу прощения за то, что не смотрю вместе с вами… Я уже достаточно насмотрелся.

Шеридана снова повернули ко мне лицом.

И принялся лепетать:

— Но этого не может быть, по крайней мере, не сейчас… стабилизатор времени… он был поврежден… какой сейчас год?

Я недоверчиво уставился на него. Если он притворялся, что у него какой-то вид амнезии, то, к сожалению, ему это не удалось.

— Последний год, последний день и последний час твоей жизни. Прошло семнадцать лет с тех пор, как вы начали ваш великий крестовый поход…

Семнадцать лет с тех пор…

И тут я замолчал.

Мой разум то прояснялся, то снова затуманивался. Мгновения замешательства и депрессии, когда я совершенно забывал, где я нахожусь, и что мне надо делать, стали все более частыми.

— Я устал, — сказал я. — Уведите его обратно в камеру.

Я бросил на Шеридана пристальный взгляд и произнес:

— Молись своим богам, ибо в следующий раз, когда я пошлю за тобой, ты встретишься с ними. Я не могу это изменить… не могу поднять мой мир из руин… но я могу заставить тебя заплатить… заплатить сполна…за ту роль, которую ты в этом сыграл.

Гвардейцы вытащили Шеридана вон. Для меня он уже стал частью далекого прошлого, которое я стремился забыть, но, вероятно, сделал это слишком быстро… Я направился к своему трону, коснулся его… не с гордостью или видом собственника… а с презрением. Презрением к вещи, об обладании которой долгое время я и не мечтал, но которая каким-то образом давным-давно вцепилась мне в горло и теперь выдавливала из меня жизнь.

Я подошел к окну и посмотрел наружу. Потом задернул занавес. Сейчас, когда я пишу эти строки, я слышу смех… смех где-то поблизости. Кто же может смеяться, когда все вокруг в руинах?

Дети. Да, конечно же, дети. Их, по крайней мере, двое. Я слышу их быстрые шаги, их ликующий хохот, как они бегают по залам дворца.

А потом я слышу голос взрослого, голос женщины. Она тревожно зовет их:

— Люк? Лисса! Где вы?