Легионы огня: из темноты - [24]

Наше небо было черным от кораблей Теней…. сами Тени предлагали нам помощь здесь, на Приме Центавра, эти создания были воплощением чистейшего зла во всей галактике. Но им не удалось покончить с укладом жизни на Приме Центавра.

Этот уклад не исчез даже во время правления безумца Картажье, когда все бравые главы Домов попрятались, трепеща от ужаса, в страхе за свои головы.

А теперь…

Ну, по правде говоря, уклад жизни Примы Центавра, к которому мы так привыкли и который мы так лелеяли, цели, к которым все так упорно стремились… все это действительно находится под угрозой. Но вовсе не по тем причинам, о которых кричали главы Домов. Они живут на вершине дерева под названием Прима Центавра. С такой высоты трудно понять, что истинная проблема кроется в корнях.

Это дало мне немножко времени для того, чтобы выяснить причину их возмущения. Как интересно: Милифа, отец покойного и до сих пор оплакиваемого им Трока, дерзко разговаривал с нашим премьер-министром. Так не поступают, если хотят дожить до преклонных лет. Похоже, Милифа позабыл об этом и теперь сидит в тюрьме.

Весьма глупый поступок.

Передо мной стоял Тикан, глава Дома Тикан. Тут были и Арлинеас, и Айсон, и главы других ведущих Домов. Те, кто в страхе прятались во времена Картажье, но чувствовали себя в безопасности при моем более доброжелательном правлении.

Они тоже поддерживали Дурлу, помогали ему занять место премьер-министра.

Полагаю, они уже раскаиваются в этом и надеются, что мне удастся все исправить.

— Дома, император, — напыщенно сказал мне Тикан, — это основа и источник вашего могущества.

Остальные утвердительно кивнули.

Моего могущества.

Моего могущества.

Да что они знают о моем могуществе?

Тут всем заправляет Дурла, а я… я, сколько помню, всегда сражался в политических играх и битвах.

Временами мне казалось, что я почти победил… исключая те игры, где победа означала поражение. Дурла питался этим так же, как огонь поглощает кислород. Единственное, что доставляло мне хоть какое-то удовольствие, это то, что даже Дурла был обманут. Он заблуждался, полагая, что знает то, с чем столкнулся, но на самом деле это было вовсе не так. Он не имеет представления о том, что является всего лишь орудием для… других. Скажи я ему об этом, он, конечно же, не поверит. Он слишком погряз в самоуверенности.

Потом заговорил Арлинеас, и он выглядел несколько встревоженным. Не знаю, сколько времени я просидел, глядя в пустоту, погруженный в свои мысли.

Следующим после Арлинеаса был Айсон. Он занимал менее важное положение, но обладал приятным качеством — молчаливостью. Он говорил крайне редко и если уж открывал рот, то в очень важных случаях.

Но тут снова вмешался Арлинеас:

— Ваше Высочество, вы… — осторожно произнес он.

— Я вас внимательно слушаю, — мягко ответил я.

— Вы наверняка слышали историю о строительстве мощного флота, — продолжил Арлинеас. — Рабочие действуют независимо друг от друга, являясь в то же время частью единого целого, но никто не знает, сколько их на самом деле…

— Или их назначения, — сказал Тикан. — Никто, кроме Дурлы, который теперь объявил открытую войну Домам.

Остальные сгрудились вместе, кивая головами в знак согласия.

— Что вы на это скажете, Ваше Высочество?

— Что я могу сказать? — ответил я. Впервые за долгое время я почувствовал что-то иное, кроме сонливости. — Что-то подсказывает мне, что вы обращаете внимание на такое положение вещей, лишь тогда, когда это удовлетворяет ваши нужды и самолюбие. Дурла ведь не скрывал своих намерений. А вы кивали и хлопали, одобряя его великие видения. И Валлко… Валлко, стоящий на Большой.

Площади, и проповедующий о великой судьбе Примы Центавра, хотя любой дурак понял бы, что это будущее не несет ничего, кроме гибели или порабощения для всех других миров. Сколько молитв вы разделили с ним, стремясь получить благословение Великого Создателя для тех самых действий, которые сейчас порицаете?

— Мы просто беспокоимся о благополучии нашего мира, Ваше Высочество, — возразил Тикан.

— Вы думаете только о вашем собственном благополучии. Что посеешь, то и пожнешь.

Они озадаченно переглянулись.

— Но мы же не крестьяне, Ваше Высочество, — заметил Арлинеас.

Я покачал головой.

— Не обращайте внимания. Вам этого не понять. Но, — продолжил я с неожиданной силой, — если вы этого не понимаете, то хотя бы постарайтесь этим воспользоваться. Как некогда сказал один ворлонец…

— Ворлонец? — они немедленно переглянулись. Большинство из них никогда не видели ворлонца, даже в скафандре. Конечно же, я тоже нечасто его видел, но я был там, когда Кош Наранек, посол Ворлона, покинул свой скафандр. Некоторые говорили, что у него были огромные крылья, а я…

Я ничего не увидел.

На самом деле это не совсем так. Я видел… свет.

Ослепительный свет. Но он был бесформенным и неясным. Мгновение мне казалось, что я вижу нечто, но так ничего и не разглядел.

Иногда мне думалось, что все увиденное остальными было всего лишь какой-то массовой иллюзией…. или что я просто не заслужил такого зрелища.

— Да, ворлонец, — подтвердил я. — Понимаете, он сказал это не лично мне, а кому-то другому. Но эти слова сразу распространились повсюду. Вот что он сказал: «Бурану снежинки не помеха». Понимаете, господа?