Легионы огня: долгая ночь Примы Центавры - [11]

Но девчонка… та вела себя совсем по-другому. Она не прятала глаз и не трепетала от страха в присутствии Лондо. Вместо этого она стояла, гордо выпрямившись, и решительно глядела прямо в лицо императора. Кожа на ее голове была слегка красноватой, Лондо прекрасно знал, что это значит: она совсем недавно начала сбривать волосы, как того требовала традиция, в знак того, что девушка стала взрослой. Лицо худощавое, с высокими скулами, на нем отчетливо выделялись распухшие губы. Кровь на них была свежей.

— Кто тебя ударил? — потребовал ответа Лондо, а потом, не дожидаясь его, повернулся к гвардейцам. — Кто это сделал?

— Я, Ваше Величество, — ответил один из гвардейцев, шагнув вперед. — Она сопротивлялась, и я…

— Вон! — тотчас рявкнул Лондо. — Если ты не можешь без излишней жестокости справиться с ребенком, тебе не место на службе у императора. Нет, не смотри на Дурлу! — продолжал Лондо с возрастающей яростью. — Здесь командую все-таки я, а не капитан гвардейцев. И я уволил тебя. Уходи.

Гвардеец не стал медлить. Он быстро поклонился императору и резво зашагал прочь. Лондо снова повернулся к девушке, но не увидел на ее лице ничего, кроме презрения.

— Ты не одобряешь мой поступок? — спросил он.

Это был чисто риторический вопрос, но она немедленно огрызнулась в ответ:

— Выгнали простого гвардейца и уже воображаете себя защитником народа? Не смешите меня!

— Какое нахальство! — разозлился Дурла, будто оскорбили лично его. — Ваше.

Величество, пожалуйста, позвольте мне…

Но Лондо жестом остановил его, пристально взглянул на девчонку.

— Я ведь видел тебя раньше? Разве нет?

На сей раз она ответила не сразу.

— Немедленно отвечай императору! — рявкнул Дурла, и Лондо не стал его одергивать. Юношеская дерзость — это одно, и терпимость к ней, в определенных пределах, можно считать добродетелью, но если император задает вопрос, то, Великий Создатель, вы либо отвечаете на него, либо вас ждут крупные неприятности.

К счастью, девушка, определенно, обладала неплохим чутьем, помогавшим распознавать, когда можно дерзить, а когда следует остановиться.

— Мы… встречались пару раз. Случайно. Во дворце. Во время официальных приемов.

Заметив, что Лондо продолжает пристально рассматривать ее, пытаясь вспомнить, где именно мог ее видеть, она добавила:

— Моей матерью была леди Целес… а моим отцом — лорд Антоно Рифа.

Лондо будто молотом по голове ударили. Лорд Рифа, одно время был его союзником, и его политические махинации отняли у Лондо самое дорогое в этой жизни.

Если Лондо принимал множество дурных решений, и шаг за шагом затягивающих его на путь тьмы, то Рифа, сломя голову летел по этой тропе, упиваясь ложью, коварством и предательством — издержками на пути к власти в великой Республике.

Центавр. Он был стратегом и манипулятором старой закалки, искусным обманщиком.

Он, и ему подобные, превратили старую республику в болото, где барахтались рвущиеся к власти ублюдки. И он лично был виновен в гибели нескольких близких.

Лондо. Моллари, в какой-то мере, сумел отомстить за все это, устроив Рифе жестокую и страшную смерть от рук разъяренных нарнов.

И лишь позднее Лондо узнал, что и он, и Рифа, были всего лишь марионетками Теней. Да, Рифа действительно был фанатиком, одержимым властью, но Лондо заставил его ответить и за те преступления, в которых тот не был повинен. Лондо часто представлял, что чувствовал Рифа, умирая от кулаков и дубинок нарнов. Когда-то это доставляло ему удовольствие. Теперь же это воспоминание вызывало у него лишь отвращение и ненависть к себе.

Но сейчас, глядя в лицо этой юной девушке, Лондо впервые почувствовал себя виноватым.

Затем что-то в ее словах привлекло его внимание.

— Твоей матерью была леди Целес? Значит, она…

— Мертва, — бесстрастно ответила девушка. Если она и оплакивала гибель матери, то сумела либо отбросить скорбь, либо похоронить ее глубоко в душе, чтобы не дать горю обрести нераздельную власть над ней. — Она была среди первых жертв бомбардировок.

— Я… сожалею о твоей утрате, — сказал ей Лондо.

Дурла быстро добавил:

— Однако сочувствие императора к вашему положению не дает вам права совершать против него столь отвратительное преступление.

— Преступление? Да я просто швырнула в него камень! — отвечала девушка. — А что же, бога ради, может искупить его преступления?

— Мои преступления, — Лондо подавил горький смешок. — Да что ты знаешь о моих преступлениях, дитя?

— Я знаю то, что император должен защищать свой народ. Вы обвинили в постигшей нас трагедии регента, но ведь именно вы были среди тех, кто его назначил. Если бы вы были здесь, заботились о своем народе, а не тратили время впустую на какой-то далекой космической станции, то, возможно, вы бы сумели это предотвратить.

— И куда вы теперь нас ведете? — добавила она, ткнув в него дрожащим пальцем. — Лейтмотивом вашей речи была идея о центаврианском народе «стоящем в гордом одиночестве»? Что это за… чванливая глупость? Мы были пострадавшей стороной! А вместо этого вынуждены платить непосильные для нашей экономики репарации! Мы будем зализывать наши раны во мраке и молча дуться на всех? Да мы должны требовать от Альянса любой возможной помощи!