Легионер. Век Траяна - [87]

— Вот через два года и женишься, — отрезал Корнелий.

— Так обещай ее мне.

Обычно сватали невесту никак не раньше чем за год. И то, что Валенс просил ждать два года, было вроде как против обычая, но Корнелий, хотя и помрачнел, все же сказал:

— Обещаю. Но только два года, не больше.

— Приск! — повернулся центурион к новобранцу. — Ты — свидетель, что Корнелия теперь моя невеста.

— Ты меня забыл спросить! — вдруг подала голос девушка и в ярости отшвырнула салфетку.

— Что?! — как центурион, так и отец просватанной опешили от подобной дерзости.

— Валенс, я тебя всегда уважала и любила. Но как старого друга отца. Замуж за тебя не хочу! — Кориолла говорила все тише и тише, пунцовея. — Ты — старый. Вон как мой отец уже…

— Корнелия! — возмутилась мать.

— Молчи! — одернул отец.

— Что ж, тебе юнец нужен? — прищурился Валенс. — Как Приск?

— Мне нужен тот, кого полюблю, — сказано было уже шепотом. Но на Приска она успела бросить выразительный взгляд.

— Замолчи, Кориолла!

— И не подумаю! — вдруг выкрикнула она, надсаживая голос, прорываясь сквозь навалившееся онемение.

— Ты мне обещана, — сказал Валенс строго. — И не такой уж я старый, мне сорок только по весне исполнилось. Я в легионе с семнадцати.

— Отец!

— Все, дело решенное!

Кориолла вскочила и кинулась вон из столовой.

— Ничего, пусть артачится, — усмехнулся Валенс. — И не таких объезжали.

Приск во время этой сцены старательно делал вид, что пьет из кубка, хотя кубок давно опустел. Он не знал, стоит ли ему вмешиваться или лучше молчать.

* * *

Гай вышел во двор. Кориолла стояла на ступенях, накинув поверх легкого платья подбитую мехом накидку и всунув ноги в сандалиях в меховые просторные туфли. Услышав шаги, она обернулась.

— Он меня все-таки продал! — У Кориоллы дрожали губы. — Сначала заставят зубрить «Энеиду». А потом в рабство… Клялся, что не будет, и вот… вот… — Она замотала головой и вдруг закусила костяшки пальцев на левой руке — чтобы не разрыдаться.

— Валенс — хороший человек, справедливый, — пробормотал Приск, пряча глаза и заливаясь краской.

— Знаю… — ответила Кориолла, сглатывая ком в горле, — обида никак не проходила. — Но я его не люблю. Не люблю, и все. Что мне делать, а?

— Полюбить… — ляпнул Приск, тут же возненавидев себя за этот совет.

— Что? — Она нервно хихикнула. — Что ты сказал?

— Будь я военным трибуном, непременно к тебе бы посватался! — Приск не ведал, откуда взялась такая смелость. Может быть, потому, что от женитьбы был он двадцать с лишком лет огражден стенами лагеря.

Кориолла поначалу ничего не ответила, поежилась, поплотнее запахнула меховой плащ.

— Нас все время куда-то толкает в спину Фортуна, — сказал Приск. — Толкает туда, куда мы не хотим идти. Мы сопротивляемся, пытаемся свернуть на боковую тропинку, но она упрямо выводит нас все на ту же дорогу.

— Это правильный выбор? — спросила Кориолла.

— Не знаю. Скорее всего, нет. Просто неизбежный.

— Откуда ты, Приск?

— Из Рима.

— Там хорошо?

— Нет ничего лучше Рима, красивее Рима, величественнее Рима, страшнее Рима, — выпалил он.

— Ты хранишь мой браслет или продал? — вдруг спросила она.

— Храню.

Девушка кинулась ему на шею, чмокнула в губы и скрылась в доме.

* * *

— Что скажешь? — спросил на обратной дороге Валенс.

— Кориолла…

— Я не о девчонке спрашиваю. Ты в бабах понимаешь еще меньше, чем в лошадях. Я про усадьбу.

— Вроде хорошая. Стены добротные. Правда, комнат мало. Ну и… у Корнелия сын есть. Он ведь наследует. А дочерям достанется не больше четверти имущества.

— Сын наверняка уйдет легионером служить на двадцать пять лет. За усадьбой пригляд нужен. Кориолла у отца в любимицах, Корнелий наверняка оставит ей по наследству максимум того, что можно оставить женщине. Ну так что думаешь?

— Усадьба хорошая. Но граница близка.

— Вот и я про границу. Но если будет война, и границу отодвинут, усадьба эта вмиг в два, а то и в три раза подорожает. Вникаешь, о чем я?

— Не рано ли ты сговорил ее? — спросил Гай. — Еще два года ждать.

— Торопился опередить, — с усмешкой сказал Валенс.

— Кого?

«Неужели он меня опасается?» — изумился легионер.

— Не догадываешься?

Приск отрицательно мотнул головой.

— Нонний, — подсказал Валенс.

— Что, эта гадина?

— А, проняло! — Центурион невесело рассмеялся. — Я на этого Нонния собрал уже два свитка всяких мерзостей. Чуть он тронет кого, кто мне дорог, — вмиг передам все легату. Пусть почитает, насладится.

— Зачем ты взял меня с собой? — спросил напрямую Приск.

— Я завещание составил.

Приск поначалу не понял, какое имеет отношение завещание Валенса к этому визиту. Римляне — они, как известно, обожают писать завещания. Бывает, лет десять, а то и двадцать подряд переписывают, вносят дополнения, одному — сотню сестерциев, другому нарядные туники отпишут. За бездетными стариками ухаживают так, как ни за одним любимым и близким человеком не станут ходить, — чтобы внес в свое завещание, оставил миллиончик. «Время выгодной бездетности», — сказал Плиний.

— Думаешь, какое это имеет к тебе отношение? — озвучил незаданный вопрос Валенс. — Я отписал четверть — максимум, что возможно, Корнелии; денщику своему завещал свободу и немного денег, еще друзьям — около половины всего, с условием, чтобы они мне стелу надгробную из мрамора заказали, а не из песчаника. И тебе тоже четверть.