Легионер. Век Траяна - [109]

Император лично в палудаментуме, опоясанный мечом, верхом на великолепном скакуне ехал впереди своего войска. Седые его волосы отливали на солнце серебром.

За полководцем шли его воины сомкнутым строем: впереди аквилиферы несли орлы легионов, следом — сверкали значки конных отрядов. Перед орлами шагали, все в белом, префекты лагерей, трибуны и примипилы. Центурионы, сверкая оружием и знаками отличия, шли каждый впереди своей центурии, фалеры, витые кольца из золота и серебра сверкали на солнце. Вздрагивала земля под четким шагом — римские легионы отправлялись снимать кровавую жатву. Было еще не жарко, в доспехах не душно, и каждый, глядя со стороны на эту четко марширующую, сверкающую сталью, золотом и серебром колонну, на единый организм, созданный из человеческой плоти и железа, на этого монстра, готового все на своем пути сокрушить, уже не сомневался, что Дакия не выдержит и падет к ногам нового принцепса.

Рим пришел в дальние земли, чтобы сделать еще одну страну частью своего мира. Когда римляне приходят, они всюду прокладывают дороги. Прямые, как стрела или копье. Даже если глянуть на такую дорогу с высоты Олимпа, она все равно будет идеально прямой. Они строят крепости и города, форумы и базилики, водопроводы и театры. Если надо, римляне сроют горы.

Вопрос только — как быстро.

И сколько жизней придется за это заплатить.

* * *

Приск ожидал, что их контуберний вызовет к себе Адриан. По слухам, племянник принцепса находился сейчас рядом с дядей в Виминации. Но от Адриана не было известий. Кука утверждал, что центурию Валенса непременно пошлют в разведку, прежде чем начнется переправа основных сил по мосту в Понтусе. Но он тоже ошибся. На ту сторону они выступили как обычный контуберний обычной центурии.

На рассвете, когда вода в Данубии сверкает бледным стальным клинком, Пятый Македонский вышел из временного лагеря близ Понтуса.

Мост сооружал Первый Италийский легион — выстроенные вплотную друг к другу через Данубий баржи были связаны и накрыты досками. Каждую баржу удерживал специальный якорь — сброшенная на дно на канате корзина с камнями. На славу потрудились солдаты, мост стоял так, будто настил лежал на каменном основании, а не на притопленных судах. Сначала по мосту проскакали конные разведчики, и, хотя не в первый раз побывали они на том берегу, пока строили мост, теперь вновь проверили — нет ли поблизости даков. Ведь это такой соблазн — напасть на римлян, как только они начнут переправу. Но нападать здесь было несподручно — место открытое, а если где и были деревья, то их вырубили, пока наводили понтонный мост.

Пятый Македонский переправлялся первым. И хотя на той стороне стрелки и пращники заняли ближайшие холмы, но все равно неприятное чувство незащищенности не оставляло легионеров, пока они шагали по доскам над стремниной. Несколько лодок и две либурны курсировали по реке, наблюдая за переходом войск, готовые в любой момент отогнать варваров, если бы даки отважились напасть на римлян во время переправы.

— Именно сегодня в тот же час войска Траяна переходят реку у Виминация. Здорово придумано. Да? Даки теперь не будут знать, какая из наших армий сильнее, да? И куда мы пойдем! — восхитился Кука хитроумностью Траяна.

Приск кивнул. Вообще говоря, он сомневался, что даки, позволившие разведчикам и передовым отрядам переправиться на свою сторону и, главное, даже не попытавшиеся сжечь понтонный мост, теперь осмелятся что-то предпринять. Действовать надо было раньше. Но у Децебала наверняка свой расчет. Скорее всего, он попросту надеется устроить римлянам засаду в горах, как он это умеет. Ведь именно Децебал истребил солдат Корнелия Фуска. Теттия Юлиана, пусть и не разбил, но так потрепал, что тот вынужден был уйти назад, в Мезию, не добравшись до таинственной столицы даков.

Едва перейдя реку и выставив охранение, солдаты принялись возводить временный лагерь для ночевки. Утром — приступили к строительству крепости. Надежные каменные стены и высокий вал должны были защитить мост — чтобы бесперебойно подвозить припасы и оружие, чтобы в Мезию без помех можно было отправить пленников и раненых. Грохот пилумов об умбоны — так, что дрожь невольно бежит вдоль хребта — вдоль тысяч и тысяч хребтов одновременно.

— Аве Цезарь Август! — рявкает пятидесятитысячная глотка. — Аве! Аве! Аве!

— Нам будет удача, — шепчет Тиресий.

Из палатки выходит наместник Нижней Мезии Лаберий Максим, облаченный в тогу, накрыв по обычаю голову полой плотной белой шерсти. Немолодой, крупный, дородный, сейчас он двигается степенно, хотя при случае очень даже легко вскакивает в седло и мечом машет не хуже молодых легионеров.

— И не подумаешь, что он крутой вояка! — бормочет Кука.

В жертву Марсу приносят быка, овцу и свинью.

Привели животных. Помощники понтифика вынесли секиру, увитую лентами, сосуд с благовониями, нож, кропило и чашу для возлияний. На рогах быка трепетали ленты, лежали венки, огромное животное вели по кругу мимо легионеров двое. Следом семенила овца, и как-то весело, задорно похрюкивая, трусила мелкая свинка.

— Могли бы и пожирнее найти, — заметил Кука. — Несчастный им попался поросенок.