Легионер против Синаджу - [9]

— Спасибо за комплимент, — ответил я на редкость мягко.

— Только не обижайся. Это я так, констатирую факты.

— Еще раз спасибо.

Что еще можно было ответить в таких условиях?

— Еще раз, пожалуйста, — ответила она мне в тон, а затем, полностью изменив интонацию, добавила. — Итак, мы знаем, что ты — не Артур. Но мы не знаем, кто ты.

— Тут мы, знаешь ли, в равных положениях. Я тоже не знаю кто вы. И если на то пошло, то именно я могу делать вам предъявы: вы убили Томаса, который, кстати, был просто болваном.

— Предъявы, говоришь? И после этого ты утверждаешь, что не из России.

— Я ничего не утверждаю. И ничего не опровергаю. Так спокойнее.

— Тебе будет спокойнее, если ты выложишь все начистоту.

— А именно?

— Откуда у тебя документы Артура. И что он тебе о нас рассказал?

Этот вопрос, в который раз, поставил меня в тупик. Однако именно благодаря нему догадка молнией сверкнула у меня в мозгу. Тот миссионер в Африке, документы которого я позаимствовал и был тем Артуром, которого они искали. Черт! Я мысленно выругал себя за то, что уподобился тормознутым героям американских боевиков, не догадавшись об этом сразу. Значит, он в самом деле был мастером Синанжу. Бывает же такое совпадение! Однако правда состояла в том, что он действительно ничего мне не рассказывал. Точнее он умер раньше, чем успел мне что-либо рассказать. Однако. Оставалось только включить говорильник.

— Это документы миссионера, несущего свет в самые темные закоулки современности. И я действительно нес этот свет. Мои родители…

— Может, хватит? Я уже сказала, что нам известно, — она подчеркнула это слово, — что ты пользуешься документами Артура. Они мастерски сделаны и даже занесены во все компьютеры. И нас интересует, где их хозяин. Советую отвечать честно.

Что ж. Честность — лучшая политика. И я ответил.

— В Африке. Точнее — в Африканской земле. К сожалению, едва ли я сам отыщу его могилу, но могу заверить, ничего ценного при нем не было. И, кстати, убил его не я. Более того, я пытался его вытащить из принеприятнейшего положения.

— Можешь не оправдываться. Я уже не питаю к нему никаких чувств. Однако нам важно знать, что он тебе успел рассказать.

— Тебе честно сказать?

Она кивнула.

— Ничего.

Несколько секунд она зло смотрела мне прямо в глаза.

— Тогда откуда ты знаешь про Синанджу?

— Тебе честно сказать? — ответ повторялся, но опять был к месту. — Я ничего не знаю о Синанджу.

Кроме того, что почерпал когда-то из «Дестроера»

При слове «дестроер» она скривилась, но продолжала вопросительно смотреть на меня своими восхитительными серыми глазами.

Весь идиотизм положения только начал укладываться в моей голове. Значит, я воспользовался документами настоящего беглеца из Синанджу, а потом загрузил этого бедолагу Тома, что сам являюсь таковым. Еще нагнал, что сделал пластические операции и изменил узоры ладоней. Надо же так влипнуть!

— В это трудно поверить, — ответила она, когда моя пауза затянулась. Этот Том рассказал все точно.

— Мне самому трудно поверить. Но я чувствую себя, как герой детской сказки, который нашел древнюю книгу и вычитал из нее заклинания, делавшее любую изреченную им ложь правдой.

— Волки — войте на луну,

Раки — ползайте по дну,

В полночь каркнет воронье,

Станет правдой все вранье. Так?

— Не совсем. Там было все на английском.

Я улыбнулся.

— Не надоело валять дурака?

— Нет. Особенно, что этот дурак сейчас — не я, — зачем-то у меня вдруг прорезался эстонский акцент.

— Однако нас все же интересует, кто ты? И на кого работаешь?

Вот! Это главное. Конечно, найдя, что мне удалось бежать, они должны были решить, что я — хоть и не из их компании, но все же — не фраер. Это хорошо. Сейчас мне предстояло тягаться с целой системой, о структуре которой я не имел ни малейшего представления. Ведь я даже не читал 'Дестроера'… (Что правда, то правда!) Однако и они не знали, кто я. Поэтому не стоило разубеждать их в моих мифических связях с очень прочной спиной.

— Знаешь, что я и усвоил за свою жизнь, и, в частности, за время общения с вами, так это то, что излишняя разговорчивость не способствует увеличению длительности жизни. Если бы я был Артуром, или хотя бы знал, кто он, разве я стал бы говорить это Тому? То-то. Неужели ты думаешь, что я что-то расскажу о настоящих делах?

— Я думаю, тебе придется. У нас длинные руки.

Усиливая сказанное, она наступила мне на ногу.

— И ноги, — ответил я и, убирая ногу, добавил. — У нас тоже.

— У кого?

— Тебе скажи. И ты захочешь.

— Что ж, тогда скажу я. Нам известно, что тебе удалось остаться живым, выпрыгнув с третьего этажа, неизвестно как перебраться через забор и загипнотизировать каких-то олухов из латинского квартала. Кроме того, твои веревки были явно перегрызены крысиными зубами.

— И это все я? Не могу поверить!

— Кто же ты?

— Я тот, кто идет своим путем, ниоткуда в никуда. Тот, кто ищет и находит, кто помогает, и получает помощь, — я пытался говорить как можно запутаннее.

— Ты всегда говоришь так изысканно?

— Нет, только когда гружу хорошеньких, — я замялся, не зная как сказать: девушек или женщин, и, наконец, нашелся — представительниц прекрасного пола.

— Рассматривать это как комплимент?