Легион Проклятых - [21]

- Похоже, ты уверен в их успехе, капеллан, - съязвил Керш.

Дардарий сделал паузу.

- Ты встретишься с Алигьери из Черных Храмовников. Одним из преданных воинов Братства Меча, кастеляном и ветераном крестовых походов на Волхис, Дельтамагн и улей Нимбус. Он вдвое младше тебя, но прошел не меньше битв, чем ты. Ну а что касается Монталбана, то он – чемпион Пуха и лучший среди Кулаков, возможно даже лучше, чем мы.

- Я вижу, ты потерял веру, капеллан, - обратился к Сдирателю Керш.

Дардарий опустил голову.

- Что ж, вот такая у нас ситуация, братья, - наконец произнес Гедеон.

Он посмотрел на Эзраки.

- Доставь его на планету. В броне.

- А что скажешь ты, труп-капитан? – поинтересовался Керш. – Совет?

Гедеон сжал губы.

- Делай то, что ты можешь делать лучше всего.

Сдиратели отвернулись, готовясь уйти.

- Не проигрывай.

Монталбан, Алигьери, Керш.

Сдиратель был удивлен атмосферой этого поединка. Никаких внезапных нападений из засады. Никаких боевых кличей и брутальных атак. Имперский Кулак и Черный Храмовник просто прошли в арену, каждый через свой выход. Как только Клетка захлопнулась, ландшафт стал меняться: задвигались полы и блоки, появлялись углубления и простые башенные конструкции. Вся Клетка пришла в движение.

Керш снова бросил взгляд на галерею, полную сверх людей. Сыны Дорна собрались, чтобы увидеть финал Пира, и узнать какой Орден станет хранителем меча примарха до следующих соревнований. На глазах людей творилась история. Восемьсот шестнадцатый Пир Мечей подходил к концу, и чемпион навечно останется в памяти собравшихся. Алигьери был прирожденным убийцей. Зелотом. Фанатиком. Он жаждал победы. Он не знал страха. Сомнение никогда не находило место в его сердце, а его верования были абсолютны – вера в своего примарха, Императора и Империум. Черный Храмовник уже встал на колени, чтобы получить воинское благословение. Тусклый свет в Клетке падал на его лысый череп и усы крестоносца. Он жил для искупления своих грехов и судил не только своих врагов, но и себя. Монталбан, в свою очередь, разительно отличался от своего соперника. Он был огромен, уступая ростом лишь берсерку из Багровых Кулаков, с которым Керш сражался в предыдущем раунде. В отличие от Алигьери верования Моталбана хранились глубоко в его огромной груди. Его судьба была судьбой ангела, давно привыкшего к сверхчеловеческим способностям своего тела. Он уже думал о себе, как о чемпионе среди чемпионов. Символ во плоти, сотворенный по образу и подобию Дорна, его глаза не горели суровой решимостью, как у Черного Храмовника, но адамантовой уверенностью. Воин, который уже сто раз прокручивал этот бой у себя в голове и всегда выходил из него победителем. Его руки и плечи были похожи на округлые склоны холма, плавно переходя к голове с золотыми волосами и серыми бровями, под которыми читалось бессмертное спокойствие. Оба Адептус Астартес, казалось, не были затронуты обрядами Пира. Их опыт позволял с легкостью справиться с оппонентами, в то время как состязание сделало Керша похожим на существо из ада с множеством шрамов и порезов. Своим здоровым глазом Кнут уловил блеск гладиуса, который был тут же подобран мясистой рукой Имперского Кулака. Бросив взгляд на Алигьери, Кнут обнаружил Черного Храмовника на одной из стен Клетки. Встав на самый край, кастелян показал Кершу второй гладиус. Неожиданно Кнут почувствовал себя уязвимым.

- Кнут!

Керш услышал голос Монталбана и развернулся. Огромный имперский Кулак стоял рядом с третьим мечом. Внутренности Керша сжались. Мечи лежали в разных местах. Он надеялся на противоположный исход. Поддев кончиком лезвия перекрестия гладиуса, Монталбан подбросил оружие в воздух. Преодолев расстояние между ними, клинок упал прямо в руки Кнута. Крепко держа гладиус, Керш кивнул в знак признательности.

– За твои прошлые заслуги, - произнес Монталбан, стоя на двигающейся арене. – А вот и Алигьери. Битва началась...

Алигьери вступил в схватку. Словно какой-то феодальный рыцарь в пещере огра, Черный Храмовник бросился на Монталбана, держа гладиус обеими руками. Керша восхитила отвага кастеляна. Это был неплохой гамбит. Имперский Кулак развернулся на носках и отбил удар своим мечом, который казался игрушечным в огромных ручищах Монталбана. Алигьери упал на темный камень пола и сделал кувырок. Он снова пошел в лобовую атаку на Имперского Кулака, искусно вычерчивая фигуры своим мечом, каждый рубящий и колющий удары был просчитан с холодной уверенностью. Керш сразу понял, что Монталбан стал чемпионом Пуха не только за виртуозное умение владеть мечом. Он был быстр для того, кто обладает таким ростом, каждый удар гиганта заставлял противника переходить в оборону. Алигьери наносил колющие удары, отвечая на широкие взмахи меча чемпиона, но каждый раз Черному Храмовнику приходилось принимать на себя град кромсающих и рубящих ударов. Удары высекали искры из мечей, а Черный Храмовник стал отступать назад. Керш крепко сжал рукоять, и его шаги стали более уверенными. Не страх сковал его движения, хотя Сдиратель боялся, что именно так его противники воспримут дальнейшее промедление. Он получил возможность. Ему не повезло с расположением гладиуса, но Керш смог увидеть стиль боя своих соперников, а это дорогого стоило. Керш заметил, что Имперский Кулак предпочитает косые удары и резкие выпады. Космический Десантник относился к своему оружию, как к продолжению его руки, нанося град ударов по противнику с нечеловеческой эффективностью. Алигьери, напротив, направлял свой гладиус. Его техника выдавала лобовую тактику крестоносца, но кастелян прекрасно контролировал баланс оружия. Его кисти делали основную работу, контролируя эфес и фулькрум. Храмовник полагался на длину клинка при временной обороне, орудуя мечом с одинаковой скоростью и ритмом. Алигьери лучше владел гладиусом, но с каждым раундом Монталбан все больше снижал эффект от этого преимущества. В мгновение Керш оказался между ними. Кнут был убийцей, а не фехтовальщиком. Он не обладал ловкостью Храмовника и мощью центрифуги, создаваемой рукой Монталбана. Сдиратель не делал различий между спаррингом и войной. Первые несколько взмахов выдали в нем первобытную ярость, первый удар чуть было не достиг горла Монталбана, а второй прошел совсем рядом с лицом Алигьери. Десантники, почувствовав угрозу, ответили с двойным усилием. Керш едва успевал подставлять клинок под удары Кулака и Храмовника. У него не было бы шансов, если бы противники не обменивались градом ударов друг с другом. Рука и плечо Кнута слегка задрожали от удара Имперского Кулака, и он сделал кувырок под просчитанный удар Алигьери. Керш занял позицию в вершине их треугольника. Пока в Клетке кипела битва, пейзаж снова стал меняться, некоторые опоры стали исчезать, а из земли начали выскакивать лезвия, рассекая воздух между участниками состязаний. Смещение блоков в клетке сильно дезориентировало десантников. Помимо дезориентации в пространстве и ловушек добавлялась яростная мясорубка оппонентов. Зубчатые диски, словно пилы, вращались в пространствах между напольными блоками, заставляя Адептус Астартес отступать и перепрыгивать через смертельные ловушки. Упав на землю из-за очередной сокрушительной атаки Монталбана, Керш был вынужден откатываться вдоль четырех блоков, с кранами, врезанными в камень. Когда Сдиратель оказался напротив них, из кранов стал выходить летучий газ, тут же воспламеняясь вокруг Керша. Зажав голову руками, Кнут стал катиться, отталкиваясь плечами, пока, наконец, не выбрался из этого пламенного облака. Пол под Монталбана неожиданно разъехался, и гигант полетел во тьму. Алигьери и Керш вынуждены были последовать за ним. Черный Храмовник лучше всех сохранял равновесие, но даже он не смог избежать облака приторного дыма, появившегося из решеток в полу, под ногами космического десантника. Клейкий туман оставлял грязь на коже, нагруднике, а также попадал в глаза, окутывая их пеленой. Техника и дисциплина сменились рубящими и рассекающими ударами. Мечи оппонентов сталкивались друг с другом, но трудно было понять, кому именно принадлежит меч. Алигьери получил хлесткие удары по голове, руке и ноге, значительно ограничившие его прежнюю грацию и гибкость. Керш получил колющий удар в ребро, чуть выше левого бедра, а также порез на задней части шеи, прямо над воротником нагрудника. Сдиратель ощутил знакомое онемение, словно после укуса паука. Его голова стала заваливаться на одну сторону, и Кнут был вынужден сжать плечи и напрячь сухожилия на шее, чтобы держать ее ровно. Монталбан оказался в наихудшем положении, так как был единственной огромной целью в этом тумане. Острое как бритва лезвие срезало зажимы на его нагруднике, и броня сползла вниз. Огромный Имперский Кулак получил царапины и порезы по обоим плечам и ноге, но, казалось, это его мало волновало. Его движения были такими же уверенными, как и прежде, гигант просто шел напролом, словно поезд, сбивающий преграды. Монталбан полностью освободился от брони и сбросил ее на землю. Кошмар битвы продолжился. Дорн и его Кулаки выдержали недели отчаянного штурма детища Пертурабо и его воинов. Здесь боевые братья и сам примарх познали истинную природу своих братьев. Пока толпа собиралась вокруг галереи над Клеткой, спектакль продолжался, но всем стал очевиден тот факт, что между тремя воинами возникло то духовное единение, которое сплотило воинов Дорна в один из самых черных дней для легиона. Слишком много клинков схлестнулись в яростных схватках, слишком многие фантазии о триумфе разбивались, словно стекло, каждый желал ощутить частичку гордости легиона. Ни Монталбан, ни Алигьери, ни Керш не знали, сколько времени продолжается их бой. Их бой был самым долгим за всю историю Пира Мечей. Движение казались размытыми пятнами. Перекошенные лица Монталбана и Алигьери мелькали, словно вспышки, перед глазами Керша. Схватка была настолько яростной и изматывающей, что Кнут мог видеть свое собственное отражение в блеске лезвий. Позади вихря битвы Керш ощутил присутствие своего безмолвного гостя. В какой-то момент Сдиратель бросил взгляд на арену и увидел своего призрака. Каждый раз фантом исчезал и появлялся в других местах. Фигура, облаченная в броню самой смерти, словно высасывала жизнь из каждого места, в котором она оказывалась. Странник смотрел и ждал со спокойствием мертвеца. Ход времени в Клетке ощущался через капли проступавшего пота, боль и жжение в теле и в моментах, когда легионеры могли на мгновение отвлечься от битвы и взглянуть друг другу в глаза. Когда блоки стали подниматься вверх, наблюдатели смогли ближе рассмотреть участников. Стоя на верхушке каменной башни, Адептус Астартес обменивались ударами. Сделав еще один устрашающий выпад, Алигьери спрыгнул со своего блока и запрыгнул на блок, обороняемый Кершем. Каким-то образом Черный Храмовник избежал разрубающего удара Кнута и стал уворачиваться от ударов утомленного битвой Сдирателя. Они оказались настолько близко друг к другу, что Керш мог слышать боевые катехизмы и литании, срывавшиеся с губ Храмовника. Маневр оказался еще более рискованным, чем предполагал Керш, Храмовник увернулся от его клинка и выбил гладиус из рук Монталбана, который обрушил на него всю свою мощь. Меч взмыл в воздух и пролетел над широким бассейном с водой.