Легион Фалькенберга - [35]

Или, может быть, такая же, только здесь все в открытую. Мне удалось кое-чего добиться, а теперь вы приходите и выгоняете нас — без оружия, в чем есть, и требуете уважения. — Он посмотрел на флаг Совладения, который теперь развевался высоко над крепостью. — Простите, но я особого энтузиазма не испытываю.

— Мне было приказано разоружить вас, — ответил я. — Так что же, вы уговорите своих друзей в бункере, или нам взрывать его?

— Вы нас отпустите? — Да.

— Честное слово, лейтенант? Я кивнул:

— Определенно.

— Вероятно, других гарантий мне не получить. — Флаун взглянул на сержанта Ардвайна и поморщился. — Хотелось бы мне быть посмелей. Ну хорошо, я поговорю с ними.

К полудню крепость Вирсавия принадлежала только нам. Флаун и все остальные ушли. Они настояли на том, чтобы унести с собой своих раненых, хотя доктор Крисп сказал, что большинство, вероятно, умрет в дороге. Женщины оказались самого разного возраста — от девочек-подростков до старух. Все ушли с Флауном — к моему облегчению и разочарованию солдат.

Центурион Либерман организовал оборону. Он разместил людей в бункерах, приказал делать земляные насыпи для мортир, отыскал материал для починки ворот, разместил караульных на стенах, поставил палатку, в которой будет столовая, поместил найденные нами алкогольные напитки в запертое помещение и поставил возле него охрану…

Я снова почувствовал себя ненужным.

Через час на дороге показалась группа людей. Я послал взвод во главе с сержантом Ардвайном установить дорожный блокпост. Мы можем накрыть это место с крепости, а мортиры могут держать дорогу под огнем. Река отсюда в трехстах метрах, в ста метрах под нами, и крепость может обстреливать дорогу в обоих направлениях на километр.

Легко понять, почему для ее сооружения выбрали именно этот утес.

Всех проходящих Ардвайн разоружал. Вначале они проходили дальше, но потом начали поворачивать назад, не желая сдавать оружие. Никто из них не представлял проблем, и я не разрешал Ардвайну преследовать тех, кто поворачивал назад. У нас слишком мало людей, чтобы совершать такие рискованные и бессмысленные действия.

— Хорошая работа, — сказал Фалькенберг, когда днем я вышел на связь с докладом. — Мы прошли сорок километров, и до темноты осталось еще несколько часов. Трудно оценить, насколько быстро мы сможем идти.

— Да, сэр. У первой группы, которую мы разоружили, было три ракеты типа «Небесный ястреб». В крепости ракет было пять, но у них не было времени ими воспользоваться. Несколько человек, которые попытались это сделать, были убиты снарядами из мортир. Но вертолетам здесь летать опасно, особенно теперь, когда местные предупреждены.

— Да, — согласился Фалькенберг. — Я так и думал. На какое-то время воздержимся от использования вертолетов. Вы хорошо справились, Слейтер. Но предупреждаю вас: не расслабляйтесь. В данный момент мы не встречаем сопротивления, достойного упоминания, но скоро это изменится, а после начнутся попытки прорваться через ваши позиции. Они ведь не хотят сдавать оружие?

— Нет, сэр.

«И их трудно винить», — подумал я. Меня встревожил Эрик Флаун. Он совсем не был походил на преступника Я не знал, что ожидал увидеть здесь, в Вирсавии. Похищенных девушек. Сцены насилия и разврата, вероятно. Я никогда не видел, как действует правительство злодеев. Но я совсем не ожидал того, что увидел: группа мужчин средних лет, которые руководят войском, очень похожим на наше, только не так хорошо вооруженным.

— Я слышал, вы захватили какое-то количество вина, — сказал Фалькенберг.

— Да, сэр.

— Это хорошо. Но ежедневный рацион не больше полулитра на человека.

— Сэр? Я не собирался ничего выдавать, пока вы здесь не появитесь.

— Оно их, Слейтер, — сказал Фалькенберг. — Вы, конечно, можете запретить выдачу, но это не лучшее решение. Вам решать. Поступайте, как считаете нужным, но если хотите совет: давайте солдатам ежедневно по пол-литра.

— Да, сэр.

Никаких запретов на выпивку у линейных морских пехотинцев нет, даже когда они при исполнении. Существуют строгие наказания за неготовность к исполнению обязанностей. Вплоть до расстрела.

— Пол-литра за ужином, сэр.

— Думаю, это разумно, — сказал Фалькенберг. — Что ж, похоже, вы неплохо справляетесь. Будем через несколько дней. Конец связи.

Образовался миллион других дел. В полдень я услышал звук трубы, зовущей на обед, и пошел посмотреть, кто это делает. Капрал, которого я не узнал, играл на надраенной медной трубе.

— Мне нужно несколько дней, чтобы запомнить всех по именам, капрал, — сказал я ему. — Вот вас как зовут?

— Капрал Брейди, сэр.

— Вы хорошо играете.

— Спасибо, сэр.

Я снова посмотрел на него и понял, что его лицо мне знакомо. Кажется, я видел его на триви. У него была собственная группа и певцы. Выступали в ночных клубах, по крайней мере так сказали в передаче. Я задумался, что делает такой человек в морской пехоте, но не стал спрашивать. Попытался вспомнить его настоящее имя, но не смог. Но точно не Брейди, в этом я был уверен.

— Вы даете здесь все сигналы?

— Да, сэр. Приказ центуриона.

— Хорошо. Продолжайте, Брейди.

Весь день труба направляла людей на разные задания. А за час до ужина прозвучал формальный сигнал вечерней поверки. Флаг Совладения спустили, и все, кто не был занят на постах, выстроились и смотрели на это, а Брейди сыграл гимн. И пока складывали флаг, я вспоминал лекцию о военном руководстве, которую нам читали в Академии.