Легенды старой Англии - [41]

В доме оказалась мужская компания, сумасбродная и странная. Но поскольку столы ломились от разнообразных яств и кувшинов с пивом, священник и клирик вскоре подружились со всеми присутствующими.

Они ели и пили и, опьянев, позабыли о вере в Бога. Священник пел охотничьи песни и песни, восхваляющие некоего старого джентльмена, с которым священнослужителю не пристало иметь никаких дел. Компания высоко оценила его песни и присоединилась к нему громким хором. Так прошла ночь, а утром стало известно, что епископ умер. Эта новость, казалось, отрезвила священника; уж слишком он хотел первым оказаться на месте и приступить к осуществлению своих амбициозных желаний. Так что священник и клирик оседлали лошадей и распрощались со своими веселыми друзьями.

Однако они никак не могли покинуть особняк: почему-то лошади не желали двигаться с места. Их и хлестали, и пришпоривали – тщетно.

– В лошадей дьявол вселился, – произнес священник.

– И я так думаю, – согласился клирик.

– Дьявол не дьявол, но они должны тронуться, – сказал священник и со всей силы хлестнул лошадь крепким хлыстом.

И тут раздался дикий хохот.

Священник огляделся: все его пьяные друзья обратились в ликующих демонов, а крестьянин-проводник оказался маленьким проказливым чертенком с лукавым блеском в глазах. Вокруг зашумела вода, и священник увидел, что особняк исчез, а высокие волны бьются в бока его лошади и уже совсем захлестнули лошаденку его слуги.

Покаяние явно запоздало.

Наутро после штормовой ночи в песках Долиша нашли двух брошенных лошадей, а за две скалы отчаянно цеплялись священник и клирик. Даже смерть не смогла разжать их сведенные в последней судороге пальцы. Так и стоят эти скалы, которым дьявол придал форму лошадей, – вечный памятник в назидание всем будущим поколениям.

Перехитрить боуги

Как-то эльф-боуги заявил свои права на поле, до тех пор принадлежавшее одному фермеру, и после долгих споров они договорились поровну поделить между собой урожай. Во время посева фермер спрашивает боуги, какую часть урожая он хочет, «вершки или корешки». «Корешки», – сказал эльф; услышав это, хитрый фермер засеял поле пшеницей, чтобы, собрав урожай, получить зерно, а бедняжке боуги пришлось бы довольствоваться стерней. На следующий год боуги, понявший, что с корешками промахнулся, выбрал вершки, а коварный фермер засеял поле репой и снова перехитрил жадного простака. Устав от такого неприбыльного фермерства, боуги согласился решить вопрос о праве на землю в соревновании по косьбе: кто быстрее скосит свою часть, тому и будет принадлежать земля. Накануне соревнования осторожный фермер достал железные прутья и воткнул в траву там, где должен был косить его противник, и, когда началось соревнование, ничего не подозревающий боуги обнаружил, что его коса все время натыкается на преграды, которые он счел особо твердым сортом щавеля. «Очень твердый тут щавель! – воскликнул он. – Ужасно твердый щавель!» Его коса так затупилась, что ему пришлось остановиться, а как всегда оговаривается в таких случаях, ни одному из соревнующихся нельзя затачивать свой инструмент, если этого не делает другой. Эльф в отчаянии обращается к далеко ушедшему вперед сопернику:

– Когда ты собираешься отдохнуть, приятель?

– Отдохнуть? – с притворным удивлением ответил фермер. – Ну, может, в полдень.

– Тогда, – сказал отчаявшийся боуги, – я потерял свою землю!

С этими словами он исчез, а на землю сообразительного фермера больше никогда и никто не посягал.

Загнанный заяц

Около нашего городка Хитфилда раскинулась унылая пустошь. Хитфилд тогда был именно таким местом, которым восхищаются злые духи. Эти места так унылы и обширны, что если люди действительно ничего не замечают, то можно вообразить, будто они видят слишком много, что в таких случаях одно и то же. На Хитфилдской пустоши танцуют дьяволы. Я не знаю, кто играет на волынке, поскольку нет у нас Тэма О’Шантера (герой одноименной поэмы Роберта Бернса. – Пер.), который мог бы нам об этом рассказать, но полагаю, что там не обошлось без музыкантов, ведь кто-то должен подсказать «благозвучную гармонию».

Существует предание, что давным-давно – способ определения времени, часто применяемый рассказчиками вроде меня, поскольку он позволяет избежать любых придирок, кои могут возникнуть при установлении хронологии реальных событий, – жила-была одна старая женщина по имени Мэри Коллинг, допустившая небольшую ошибку. Не знаю, как уж это получилось, но проснулась она в полночь, полагая, что уже наступило утро. Добрая женщина закуталась в плащ, взяла корзину и, вскарабкавшись на лошадь, отправилась на рынок. Вскоре услышала она собачий лай и затем увидела мчавшегося прямо к ней зайца. Заяц вдруг вскочил на изгородь и обернулся, словно говоря старушке: «Ну, иди и поймай меня». Старушке такая охота очень понравилась. Она схватила зайца, сунула его в корзину и поскакала дальше. Немного времени прошло, как ее охватил страх: ей навстречу по унылой и безлюдной пустоши Хитфилда на полному скаку приближалась лошадь без головы с черным и мрачным всадником. Из-под его маленькой жокейской кепки торчали рога, а из стремени – нога с раздвоенным копытом. Его окружала свора гончих, о которой Мэри Коллинг упомянула так: