Легенды. Предания. Бывальщины - [4]

Борьба с разбойниками изображается зачастую как единоборство героя (нередко обладателя магического предмета или слова) с антагонистом, а позднее как реальная расправа с теми, кто отступил от нравственных законов человеческого общества.

В позднефеодальный период, в условиях усиления крепостного гнета, формируется иной тип разбойника, известного мировой литературе со времен Фридриха Шиллера под названием «благородного». Сущность его поступков определена сложившимися в фольклоре формулами: «у богатых брал — бедным отдавал», «обижал господ, за народ заступался». Эти формулы разворачиваются в живописные сюжеты, которые в разных местностях и при каждом новом исполнении играют своими красками. Народ любуется удалью раскрепощенного человека, отдает должное его находчивости, смекалке перед лицом социальных противников, преследователей, наделяет героя чудесными способностями: пуля не берет атамана, кандалы спадают с него. Посаженный в острог, герой предания «с водой уходит», с птицами улетает. В час гибели атамана его оплакивает сама природа («Ворожеин Артамон»). В северно-русских преданиях это Фома-воевода, в среднерусских и поволжских — Кудеяр и Кузьма Рощин, на Урале славится Васька Журавлев, в Сибири — Криволуцкий. С этими персонажами связаны утопические представления о том, как избавиться от нужды, добиться справедливости, обрести свободу.

Идея социальной справедливости нашла воплощение и в преданиях о расколе. Сюжетную основу этих преданий составило противоборство верхов и низов в Московской Руси второй половины XVII столетия, Выразившееся в ряде народных восстаний, в форму социального протеста вылился и раскол в православной церкви. Историческими прототипами главных персонажей преданий об этой невиданно ожесточенной церковной полемике послужили патриарх Никон (1605–1681) и протопоп Аввакум (1620 или 1621–1682) — крупнейший писатель Древней Руси.

Они, земляки-нижегородцы, выходцы из социальных низов, при расколе русской церкви стали ярыми идеологическими противниками. Символом реформ, проведенных патриархом с целью централизации церкви, укрепления феодального государства, было исправление по греческим образцам богослужебных книг, изменение церковных обрядов, принятие троеперстного — вместо прежнего двуперстного — крестного знамения («Никон»). Двуперстие служило символом сопротивления для тех, кто не согласился с нововведениями и отныне прослыл раскольниками. «Старая вера», несмотря на свою, казалось бы, религиозную оболочку, воплощала приверженность национальным традициям, верность антифеодальным настроениям значительной части населения. Отсюда стремление вождей раскола опереться на силу крестьянских восстаний. Это нашло отражение в предании о встрече Аввакума с Разиным. Факт такой встречи документально не подтвержден.

Дальнейшие события нашли преломление в преданиях «Проклятие Никона», «Сожжение протопопа Аввакума». Проклятый церковным собором (1666–1667), мятежный протопоп сам яростно проклял этот собор. Вместе с ближайшими соратниками, Епифанием, Аазарем и Федором, он оказался в пустозерской тюрьме (до этого Аввакум был в ссылке в Сибири: в Тобольске, Енисейске, Даурии, позднее — на Севере, в Мезени). Непримиримые староверы заживо сожжены в 1682 году.

Наряду с крупными историческими фигурами в преданиях представлены «рядовые» раскольники. Это участники Соловецкого восстания (1668–1676), среди которых и ученики Аввакума, и сподвижники Степана Разина, — факт любопытный и действительно имевший место. Это и жертвы массовых самосожжений — «гарей». В таких актах раскольники видели путь «спасения души» от «печати антихриста» («Гибель староверов»). Это сосланные в далекие, необжитые — чаще сибирские — земли, но и там во многих поколениях не избывшие верности древним обычаям, свободолюбию («Родословная Рыжаковых», «Родословная Чебуниных», «Раскольники при Петре Первом»).

На фоне больших и малых исторических событий, народных движений вырисовываются монументальные фигуры государственных деятелей Древней Руси. Первый из них — Рюрик, родоначальник русской княжеской династии, который княжил в Ладоге, а затем, в 862 году, захватил власть в Новгороде. С ним связаны народные представления о происхождении «даней и податей», об истоках эксплуатации («Юрик-новосел»). Затем перед нами предстает Марфа Посадница, изображенная в момент противоборства с Зосимой — одним из основателей Соловецкого монастыря: незадолго до падения Новгорода (1478) в борьбе за обладание земельными угодьями столкнулись интересы светской и духовной власти.

Цикл преданий посвящен Ивану Грозному (1533–1584). Для изображения его воцарения используется «бродячий» сюжет, связанный в других преданиях с иными именами (с Борисом Годуновым, Петром Первым), основанный на вымысле. На самом деле трехлетний Иван IV наследовал престол отца, Василия III. В преданиях «Воцарение Ивана Грозного», «Расправа с боярами», «Бычья шкура» выражено сочувственное отношение народа к Ивану Грозному как борцу с реакционным боярством, покорителю Казанского ханства (1552). Вместе с тем он осужден за массовые гонения, особенно во время его похода в Новгород (1570), когда ежедневно гибли 1000–1500 человек («Приехал царь Грозный в Новгород», «Казнь колокола», «Царь Грозный и архимандрит Корнилий»). В изображении Ивана Грозного можно проследить архаическую традицию показа царя (вождя) в качестве жреца, мага («Наказание реки Волги»). Веяние нового времени отражает тема борьбы самого царя с колдовством («Сороки-ведьмы»).