Легенды о мастере Тычке - [5]

- Ничего, показать людям можно.

Но Егорке этого было мало. И однажды ему в голову пришла вот какая мысль: "В толпе никогда не будешь заметным. А чтобы стать заметным, надо от нее отойти в сторонку".

Он взял и ушел из завода. Хотел еще увести своего ученика, но другие мастера отговорили того.

Построил Егорка дощатую мастерскую ироде ларька и начал делать брошки, сережки и прочие такие вещи. А пластинки с наметками картин, над которыми он работал на заводе, пока запрятал в угол. "Ничего, — думал он, — это я временно, пока не поднимусь на ноги, потом за настоящее дело возьмусь и покажу, что я за мастер на тульской земле". Но у него так ходко пошло дело, что и забыл он о настоящей работе.

Сначала резцом делал кое-какие рисунки, а когда увидел, что брошки и так раскупаются хорошо, бросил и это делать. Покрасит их в яркий цвет и уже выставляет на продажу.

Вскоре, как говорят, он начал сало с салом есть и брагой запивать.

Иной раз вспомнит о настоящем деле, вытащит пластинки из угла, посмотрит, посмотрит на них и скажет:

— Вот еще справлю для своей хозяйки шубу и для дочери новое платье, тогда уж начну рисовать.

Но только он успевал для дочери купить платье, как для хозяйских нужд опять требовалось что-нибудь приобрести. Снова Егорке приходилось садиться за брошки и сережки. А время шло. Егорка не заметил, как у него поседели усы. А пластинки с наметками картин все еще оставались лежать в углу.

Как-то, прогуливаясь по главной улице города, он зашел на выставку работ лучших граверов России. И на центральном стенде, рядом с работами знаменитых мастеров, он увидел на вороненой стали такие же картинки, которые когда-то он, Егорка, рисовал на заводе. Только эти были выполнены куда лучше.

"Кто же еще, кроме меня, может рисовать так?" — заинтересовался он.

Прочитав фамилию мастера. Егорка ахнул. Оказывается, перед ним лежали работы его ученика.

Егорка тут же побежал домой, вытащил свои пластинки и засел за работу. Но когда он приступил к гравировке картин, то почувствовал, что резец, которым он некогда выполнял тончайшие работы, перестал слушаться его. У мастера остыли руки. Остывшими руками и свечу не зажжешь.

А ведь скольким еще невдомек, что мы руками греем целый мир.

***

Если задуматься: каждый человек живет для того, чтобы создать песни своих рук, но жаль, что иногда эти песни мы боимся передать даже своим сыновьям.

Однажды мастеру прислали ученика. Не успел ученик подойти к его верстаку, как тот замахал рукой:

— Не подходи, не подходи близко, у меня насморк. — А другой рукой начал быстро прятать свои работы в шкаф. Когда же захлопнул дверки, спросил: — Что ты хотел спросить у меня?

Ученик посмотрел на своего будущего учителя и сказал:

— Я хотел спросить, не разрешите ли мне перейти на учение к другому мастеру?

— Почему?

— Потому что вам жалко мне передать даже свой насморк.

***

А вот мой мастер Тычка всегда свои руки держал на виду. К нему на учение тянулось столько мальцов, что если бы он взялся всех выучить, то ему не хватило бы трех жизней. А руки у него были веселые. Он ими мог рассмешить целый город.

Однажды его пригласили в небольшой купеческий городок сделать башенные часы. А мастер и меня взял в подручные.

По карте этот городок носил какое-то громкое божественное название, а простолюдины именовали Жеребцовкой. Что сделаешь с непросвещенным народом, сколько им ни толкуй — они свое: "А как мы будем называть, если там торгуют жеребцами". Там действительно испокон веков занимались торговлей лошадьми.

Во время первой мировой войны у жеребцовских купцов так ходко пошли дела, что они на радостях решили на колокольне собора поставить часы, которые два раза в сутки должны исполнять молитву "За здравие царя".

Мой мастер был исполнительным человеком. Сказал — сделал. Через месяц часы уже красовались на соборе. Но перед тем, как их поднять туда, жеребцовские купцы прослушивали эти часы раз двадцать, пока не сказали: "Бой не хуже хрустального звона, а молитва аж вышибает слезы. Пусть теперь часы служат честному народу".

В один из воскресных дней было решено на соборной площади собрать народ и после торжественной речи пустить часы. А уж потом купцы хотели расплатиться за работу.

Мне тогда было семнадцать лет. Девки уже поглядывали на меня, поэтому давно я мечтал купить себе кумачовую рубашку и шелковый пояс.

В назначенный день на площади собралось много народу. Я стоял рядом с мастером возле часов на колокольне и думал: "Как получим деньги, обязательно исполню свое желание". Но только оратор успел крикнуть: "Да пусть же вечно звучит над нашими головами божественная музыка!"— мастер повернул в часах какой-то рычажок, и они вместо музыки заржали, как лошади. Где уж тут было думать о деньгах, я не знал, как унести ноги.

Вот таков был Тычка.

***

Не проходило такого дня, чтобы Тычка чего-нибудь да не вытворил. Поэтому его больше месяца не держали ни на одном заводе.

В наших краях жил фабрикант. Такой он был самодур, каких трудно найти на свете. Бывало, хлебнет немного хмельного и начнет кричать на рабочих: "Я ваш царь, что хочу, то и сделаю с вами! Могу заставить вас даже сидеть в собачьих конурах!"