Легенды нелегальной разведки. Из истории спецслужб - [164]

Александра Ивановна чуть зарделась и молча кивнула.

— Благодарю вас, товарищ генерал.

Генерал встал, еще раз внимательно посмотрел в глаза сидевшей перед ним женщины и вышел из комнаты. Буквально сразу вбежал лейтенант с подносом, убрал стаканы и через минуту принес свежезаваренный ароматный чай и тонкие дольки лимона на блюдечке.

Дверь открылась, и она увидела его. Все было точно так же, как много лет назад, когда она ждала его дома, а он, завершив работу, приезжал за ней и увозил поужинать в ресторан. Вошел, перекинул плащ через спинку стула, сверху положил шелковый шарф. Безупречный английский костюм, строгий галстук с бриллиантовой заколкой. платочек в нагрудном кармане пиджака и… новенькая пятиконечная золотая звезда на левой стороне пиджака. А еще — тонкий аромат французского одеколона и дорогого трубочного табака.

Александра Ивановна поднялась навстречу. Берхард мягко взял ее ладонь в свои руки и нежно поцеловал. Она не удержалась и провела рукой по его седым волосам.

Потом они пили чай и тихо беседовали. Как и много лет назад, он не отпускал ее руку. Александра Ивановна с удивлением и удовольствием слушала его чистую русскую речь с характерным для Москвы «аканьем»; легкий почти музыкальный акцент, приобретенный за долгие годы проживания на чужбине, лишь угадывался.

Ей было бесконечно приятно и в то же время ужасно неудобно, снова нахлынула гамма противоречивых чувств. Но одно было правильным при всех несостыковках, мучивших ее, — он был свой! Наш! Она не ошиблась тогда в своих интуитивных ощущениях.

Время потеряло свою осязаемость. Они были вместе, и в этом было короткое счастье, так редко выпадающее людям их профессии.

Дверь открылась, в комнату вошел генерал и обратился к Берхарду:

— Пора, вас уже ждут. Извините, Александра Ивановна, надо прощаться. Документы уже давно привезли. Простите, но продлить вашу встречу я не вправе. Наши товарищи отвезут вас, Александра Ивановна, куда вы скажете, машина в вашем полном распоряжении. Всего вам доброго. — Он улыбнулся и прикрыл за собой дверь.

Они одновременно встали и оказались совсем рядом. Александра Ивановна смотрела на Берхарда снизу вверх, стараясь запомнить каждую черточку.

— Ты… — выдохнула она. — Какое счастье, что ты жив…

Не в силах сдержать чувства, она прильнула к его груди.

Берхард нежно перебирал ее волосы, чуть прижав к себе.

— Сашенька, я бесконечно счастлив, что смог увидеть тебя через тридцать лет, потому что ты все, что у меня есть в этой жизни.

Она замерла, впервые услышав от него свое имя, потом приподнялась на носках и потянулась к нему.

Когда их долгий поцелуй закончился, она все еще стояла, закрыв глаза, как в далекой молодости, а когда открыла, Берхарда в комнате уже не было.

Подписав привезенные документы, Александра Ивановна попросила отвезти ее домой. Сидя за праздничным столом, она смотрела на располневшего Колю, который дослужился до генеральского звания, смотрела на фотографию погибшего в конце сорок четвертого здоровяка Семена (Берхард его тогда так мастерски обезоружил!), вспоминала ушедших из жизни товарищей, которые были причастны к той операции… Если бы они знали, что Берхард свой, наш! К глазам подступили слезы, и, чтобы скрыть их, она ненадолго утыкалась в плечо мужа или сына, между которыми сидела. Никому не была понятна истинная причина этих слез в день великого праздника Победы и великой человеческой памяти. Хотя без слез в такой праздник трудно обойтись.

Жизнь каждому нарезает свою меру. Через несколько лет Александре Ивановне диагностировали тяжелое заболевание, с которым она мужественно боролась, но прощание с улетевшим олимпийским мишкой оказалось и прощанием с ней. За три дня до ее ухода в военный госпиталь приехала группа чем-то неуловимо похожих друг на друга пожилых профессоров. Осмотрев пациентку, они закрылись в кабинете начальника госпиталя. Но один из них остался с ней в палате, и они тихо беседовали о чем-то более двух часов.

Да, у Анхен и Берхарда были в жизни еще эти два часа. Он в последний раз поцеловал исхудавшую, почти прозрачную руку и навсегда оставил нежность своего взгляда той, которую любил.

Он прожил еще десятилетие, и прожил активно — передавая свой бесценный опыт и многогранные знания молодым, тем, кому предстояла такая же сложная, полная неизвестности работа на невидимых фронтах никогда не прекращающейся тайной войны.

Три присяги. 7506 год от С. М. (1997 год от Р. Х.)

Теплая ладошка уютно устроилась в широкой отцовской ладони, словно доверяя ей все столь важные для маленького человека секреты. Самая обычная прогулка — как всегда, по центру родного города, посидели в кафе, шутили, смеялись над милыми историями из школьной жизни девчушки.

— Папуля, а на Красную площадь мы в этот раз пойдем?

Отец посмотрел на небольшую очередь у турникета и, весело подмигнув, покачал головой:

— Ни за что!

Оба фыркнули — понятно, что это шутка, — и дружно ступили на брусчатку.

Сотрудники службы безопасности в нетипично опрятной — хоть сейчас на парад — милицейской форме сканировали посетителей цепкими рентгеновскими взглядами; всякое может быть, и их задача зорко следить за тем, чтобы никто не пронес чего-то такого, что потом может обернуться бедой и унести жизнь и здоровье десятков ни в чем не повинных людей.