Легенды мировой истории - [126]

Стадия восьмая. Испытуемый признал, что:

распространял иудейские ритуалы омовения,

соучаствовал в распятии христианского ребенка в деревне Ла Гардия,

использовал кровь вышеупомянутого ребенка для отправления иудейских ритуалов, направленных на разрушение христианства…

Раскаяние в содеянном: полное.

Заключение. Имена сообщников не были названы, передача светским властям для «послабления»[166] и последующего аутодафе не представляется возможной по причине внезапной смерти испытуемого, что служит дополнительным доказательством его вины.

Постановлено: во время «акта веры» аутодафе 3 августа 1491 года от Рождения Господа нашего Иисуса Христа предать огню чучело преступника, бывшего врача Самюэля Меламеда, полностью сознавшегося в тайном иудействовании».

Подпись

Фердинанд вошел в шатер к жене и дочерям. Он был мрачен.

— Было уже слишком поздно, Изабелла…

Она поняла. Побледнела. Ничего не сказала.

И вдруг заметила странную улыбку на губах своей самой красивой дочери — Хуаны. Забеспокоилась. Ей показалось, что она где-то уже видела очень похожую улыбку. И почему-то стало страшно. А девочка словно смотрела на кого-то рядом с изголовьем сестры и улыбалась.

— Кому ты улыбаешься, дитя мое?

— Вот ей… — Хуана протянула руку в направлении изголовья сестры, — Она смешная и немного страшная. Стоит рядом с головой Исабель и строит мне рожи. И говорит, что Исабель умерла. Она правда уже умерла? Хорошо. Теперь вы будете любить только меня.

Она не выдумывала. Она озорно высунула язык, дразня этого кого-то. Отец, занятый своими мыслями, не обратил внимания, а мать — похолодела. И не столько от слов дочери, сколько от того, с каким знакомым выражением лица они были произнесены.

Безумная мать

Никто в Кастилье, глядя на серьезную девочку, вечно сжимавшую в бледных пальцах часослов, не мог и подумать, что это — будущая королева Изабелла Кастильская, которая принесет Испании Золотой век. Об этом знал тогда только Бог.

Ее отец, из рода Трастамара, Хуан II, в жилах которого текла и английская кровь Ланкастеров, стал королем в совсем еще нежном двухлетнем возрасте после неожиданной смерти отца. И тотчас же бароны начали кровавую драку за престол. Его матери. Катарине Ланкастерской, пришлось проявить огромную изворотливость и дипломатичность и приложить невероятные усилия, чтобы все-таки сохранить за сыном трон. Но и удача была на его стороне — ведь мальчик вынужден был расти, постоянно скрываясь от дворян, которые с удивительным упорством покушались на его существование.

Потом не стало и матери, и тогда в жизни подростка короля появился этот злой гений, «благородный камердинер» Альварес де Луна. Этот придворный по возрасту годился ему в отцы и был невообразимо уродлив — низкорослый, почти карлик, с черно-синими зубами и редкими рыжеватыми волосами, сквозь которые просвечивал шишковатый череп и которые он, однако, отращивал до плеч.

Лоб у Луны был огромный, а глаза маленькие и так глубоко посаженные, что казались черными. Они редко отражали свет. Луна был нечеловечески хитер. И если бы не он, то после смерти матери Хуану не только не быть королем, но и, вполне вероятно, вообще не быть в живых. Гранды ненавидели его, но почему-то один за другим или умирали, или вынуждены были спасаться в соседних королевствах. Или же добровольно отказывались от «гонки за престол», справедливо полагая: связываться с де Луной — слишком опасно.

Король же вырос и с удовольствием проводил время на охоте и в пирах, полностью оставив де Луне ненавистное ему, непонятное и нудное дело управления Кастильей. А тот совершенно перестал церемониться с дворянами, и убивал их уже без всякой видимости благовидных предлогов, и конфисковывал их богатства и земли, пополняя тем кастильскую казну, которую уже считал своей.

Вскоре он женил короля на юной, молчаливой Марии Наваррской. Она умерла молодой, родив королю сына Энрике. К тому времени дворянство как «ресурс пополнения королевской казны» совершенно истощилось, а роскошь, к которой уже пристрастился де Луна, требовала постоянного прихода, и некоронованный король Кастильи стал смотреть по сторонам в поисках нового ресурса.

Хуану исполнилось 37 лет, но его зависимость от злого гения Альвареса де Луны с годами совершенно не уменьшилась, а как раз наоборот. Все дела по-прежнему шли через де Луну, и уродец довольно махал своему подопечному из окна замка, когда беззаботный король с неизменным соколом на перчатке выезжал на охоту в Эль-Базаинский лес. Король обожал этот лес, соколиную охоту и лошадей.

Невесту для овдовевшего короля де Луна присмотрел с богатым приданым — принцессу из соседней Португалии, нежную семнадцатилетнюю красавицу Исабель.

И вскоре понял, что стареет, ибо на этот раз его нюх на людей — подвел. Исабель привезла с собой несколько сотен португальских слуг, огромную кровать с балдахином, которую надрывно тащили через две страны полсотни мулов, и убедила короля, который по возрасту ей в отцы годился, что спать они отныне будут вместе — в одной спальне (с покойной королевой у Хуана опочивальни были разные), на этой кровати, так как в его бургосском замке она страдает от холода.