Легенды крови и времени - [11]

– Тебя ждать к завтраку? – Вопрос Мэтью звучал нарочито непринужденно. – А то дети поднимаются рано. Им непременно захочется покомандовать старшим братцем.

– Не беспокойся, Мэтью. – На губах Маркуса мелькнула легкая улыбка. – Твои ноги длиннее моих. Я больше не убегу. Просто надо голову прочистить.

Дверь спальни мы оставили приоткрытой на случай, если Филипп или Бекка проснутся, а сами вернулись в постель. Я заползла под одеяло. В теплое майское утро я поблагодарила судьбу за мужа-вампира, приятно охлаждающего пространство. Я точно знала, когда Маркус отправился на пробежку, поняв это, когда Мэтью расслабился. До этого он оставался в легком напряжении, готовый вскочить и броситься сыну на помощь.

– Хочешь отправиться следом? – спросила я.

Ноги у Мэтью и впрямь были длиннее, и бегал он быстро. Ему вполне хватило бы времени, чтобы спокойно догнать сына.

– Ален следует за ним по пятам. На всякий случай, – ответил Мэтью.

– Изабо почему-то больше тревожится за Маркуса, чем за Фиби. – Я отодвинулась; мне хотелось полюбоваться лицом Мэтью в свете раннего утра. – Почему она так сказала?

– Потому что Маркус еще слишком молод, – вздохнул Мэтью.

– Ты шутишь?

Вампиром Маркус стал в 1781 году. Двести с лишним лет, по-моему, достаточно, чтобы повзрослеть.

– Диана, я знаю ход твоих мыслей. Но когда люди становятся вампирами, им снова нужно проходить путь взросления. И порой нам требуется очень много времени, прежде чем мы научимся действовать самостоятельно, – сказал Мэтью. – Когда в нас только-только начинает бурлить вампирская кровь, наши суждения бывают весьма ошибочными.

– Но бурная молодость у Маркуса уже позади.

Де Клермоны охотно рассказывали о ранних вампирских годах Маркуса в Америке; о скандалах и стычках, затевавшихся им. Знала я и о бедах, из которых старшим членам семьи де Клермон пришлось его вызволять.

– Вот потому-то ему и нельзя быть рядом с Фиби в первые месяцы ее преображения. Маркус намерен относиться к новорожденной вампирше как к своей паре. При иных обстоятельствах это было бы важным шагом. Но учитывая его молодость… – Мэтью ненадолго замолчал. – Надеюсь, я поступаю правильно, давая ему возможность вспомнить собственное прошлое и повзрослеть.

– Семья выполняет желания Маркуса и Фиби, – сказала я, сделав ударение на слове «семья». – А сами ребята вполне взрослые: что вампир со стажем Маркус, что недавняя теплокровная женщина Фиби. Они знают, чего хотят.

– Взрослые, говоришь? – Мэтью передвинулся, чтобы видеть мои глаза. – Это слишком современное воззрение: думать, будто двадцатичетырехлетний мужчина и молодая женщина почти такого же возраста обладают достаточным опытом и могут определить направление их дальнейшей жизни.

С одной стороны, Мэтью поддразнивал меня. Но с другой… опущенные брови указывали, что в какой-то мере он действительно так думает.

– Сейчас двадцать первый век, а не восемнадцатый, – напомнила я мужу. – И потом, Маркусу, которого ты так очаровательно назвал двадцатичетырехлетним мужчиной, на самом деле больше двухсот пятидесяти лет.

– Маркус навсегда останется ребенком той эпохи, – сказал Мэтью. – Будь сейчас тысяча семьсот восемьдесят первый год и он, а не Фиби, встречал бы свой первый вампирский день, ему бы понадобился мудрый совет и сильная рука.

– Твой сын спрашивал совета у всех членов нашей семьи и у семьи Фиби, – напомнила я. – Пора позволить Маркусу самому определять свое будущее.

Мэтью молчал. Его рука гладила мне спину, касаясь тонких шрамов, оставшихся после стычки с ведьмой Сату Ярвинен. Он снова и снова гладил эти шрамы, напоминавшие ему обо всех случаях, когда он не сумел защитить тех, кого любил.

– Все будет замечательно, – сказала я, придвигаясь к Мэтью.

– Надеюсь, ты права, – вздохнул он.

После бурного утра, на Ле-Ревенан опустилось благословенное спокойствие. Едва проснувшись, я всегда ждала этих редких моментов тишины. Иногда они продолжались всего двадцать минут. Бывало, растягивались до часа и даже больше.

Малыши в детской мирно спали. Мэтью отправился в библиотеку, где работал над статьей, которую писал вместе со своим коллегой из Йельского университета Крисом Робертсом. На осенней конференции они собирались представить дальнейшие результаты своих исследований и заранее готовились к представлению статьи в ведущий научный журнал. Марта священнодействовала на кухне: консервировала свежую фасоль в перечном рассоле и одновременно смотрела по телевизору, который Мэтью недавно поставил для нее на кухне, французский сериал «Жизнь прекрасна». Поначалу Марта утверждала, что современная мишура ее не интересует, но вскоре ее всерьез зацепили перипетии обитателей района Мистраль в Марселе. Что касается меня, я оттягивала проверку студенческих работ, тратя время на исследования взаимосвязей между приготовлением блюд в XVII веке и лабораторными практиками. Но время, когда я могла склониться над картинками из алхимических манускриптов XVII века, всегда было в дефиците.

Поработав час, я уступила зову великолепной майской погоды. Соорудив холодный напиток, я поднялась на деревянную платформу, построенную Мэтью между парапетами на крыше одной из зубчатых башен Ле-Ревенана. Платформа делалась якобы для любования окрестностями, однако каждый сознавал ее главное назначение – оборонительное. Панорамный обзор на большое расстояние обладал неоспоримым преимуществом и позволял заблаговременно узнать о появлении незваных гостей. Доступ к Ле-Ревенану преграждал вычищенный и заполненный водой ров, что делало замок вполне безопасным, по меркам Мэтью.