Легенды II - [49]

— Она не виновата. Это я обознался.

— Какая благородная ложь. Я знаю, что это подстроил сир Лукас. Его шутки бывают жестокими, а вы нанесли ему оскорбление одним своим видом.

— Как так? Я ему ничего плохого не сделал…

Ее улыбка заставила Дунка пожелать, чтобы она не была такой красивой.

— Я видела вас рядом. Вы на целую ладонь выше, а сир Лукас давно не встречал человека, на которого не мог бы глядеть свысока. Сколько вам лет, сир?

— Около двадцати, миледи. — Дунку нравилось, как это звучит, «около двадцати», хотя он был на год или два моложе. Никто не знал его возраста в точности, а он и подавно. Родители у него, надо думать, были, как у всякого человека, но он сроду в глаза их не видел, даже имен их не слышал, а на Блошином Конце никому дела не было до того, когда и от кого он родился.

— Так ли вы сильны, как кажетесь с виду?

— Насколько же сильным я кажусь вашей милости?

— Достаточно сильным, чтобы вызвать раздражение сира Лукаса. Он мой кастелян, хотя назначала его не я. Он достался мне в наследство вместе с Холодным Рвом. Вас посвятили в рыцари на поле брани, сир Дункан? Простите мне эти слова, но ваша речь доказывает, что вы происходите не из благородного дома.

«Я происхожу из канавы».

— Межевой рыцарь сир Арлан из Пеннитри взял меня к себе в оруженосцы, когда я был совсем еще мал, обучил меня правилам чести и боевым навыкам.

— И он же сделал вас рыцарем?

Дунк пошаркал ногами. Шнуровка на одном сапоге распустилась.

— Больше некому было.

— Где он теперь, сир Арлан?

— Умер. — Дунк поднял глаза, решив завязать сапог после. — Я похоронил его на склоне холма.

— Он пал в бою?

— Да нет, простуду схватил. Из-за дождей.

— Старики все болеют. Мне это известно по второму мужу. Мы поженились, когда мне было тринадцать, а ему бы исполнилось пятьдесят пять, доживи он до следующих именин. Когда он уже полгода лежал в земле, я родила сына, но Неведомый прибрал и его. Септоны сказали, что отец потребовал сына к себе. Как вы думаете, сир, это правда?

— Может, и так, миледи, — неуверенно ответил Дунк.

— Вздор. Просто мальчик родился слабеньким. Такой крошка — у него едва хватало силенок, чтобы сосать. Но его отцу боги даровали целых пятьдесят пять лет — могли бы и сыну дать чуть больше трех дней.

— Да, наверно, могли бы. — В том, что касалось богов, Дунк ничего не смыслил. Он иногда ходил в септу и молился Воину, чтобы тот дал силу его мышцам, но большей частью оставлял Семерых в покое.

— Я сожалею о смерти вашего сира Арлана, — сказала леди Роанна, — и еще больше сожалею о том, что вы служите у сира Юстаса. Не все старики одинаковы, сир Дункан. Лучше вы бы вернулись домой, в Пеннитри.

— Мой дом там, где я приношу присягу. — Дунк в глаза Пеннитри не видел и даже не знал, где оно находится — в Просторе или где-то еще.

— Так принесите ее здесь. Времена нынче неверные, и рыцари мне нужны. У вас должен быть хороший аппетит, сир Дункан — на одной курятине вам долго не протянуть. В Холодном Рву вы не будете знать недостатка в настоящем мясе и сладких пирогах. Оруженосца вашего тоже не мешало бы подкормить — у него от недоедания все волосы выпали. Жить он будет с другими мальчиками, своими сверстниками. Ему понравится. Мой мастер над оружием обучит его всем воинским искусствам.

— Я сам его обучаю, — робко возразил Дунк.

— А еще кто? Беннис? Старый Осгри? Ваши несушки? Дунк действительно одно время заставлял Эга гоняться за курами, чтобы развить в нем быстроту — но если бы он в этом сознался, Роанна посмеялась бы над ним. Ее вздернутый носик и веснушки мешали ему сосредоточиться. Пришлось напомнить себе, для чего сир Юстас послал его сюда.

— Я присягнул милорду Осгри, миледи, и этого уже не изменишь.

— Будь по-вашему, сир. Поговорим о менее приятных вещах. — Вдова дернула себя за косу. — Мы не потерпим, чтобы на Холодный Ров или наших людей нападали. Почему бы мне не зашить вас в мешок?

— Я приехал для переговоров, — напомнил Дунк, — и пил ваше вино. — Вкус еще держался у него во рту, и признаков яда он пока не чувствовал. Возможно, как раз вино и придало ему смелости. — Да и мешка, чтобы я в него поместился, у вас не найдется.

Придуманная Эгом шутка вызвала у Роанны улыбку, и Дунк испытал облегчение.

— Зато для Бенниса найдется вполне. Мейстер Серрик говорит, что он раскроил Уолмеру лицо до кости.

— Сир Беннис просто из себя вышел. Сир Юстас поручил мне уплатить пеню.

— Пеню? — засмеялась она. — Я знаю, что он стар, но не настолько же. Уж не думает ли он, что мы живем в Век Героев, когда жизнь человека ценилась не дороже мешка с серебром?

— Ваш человек не умер, миледи. Ничего страшного не случилось. Он получил рану, только и всего.

Роанна перебирала пальцами косу.

— И во сколько же оценил сир Юстас нанесенную Уолмеру рану?

— Один серебряный олень ему и три вам, миледи.

— Дешево же сир Юстас ценит мою честь — хотя три оленя, бесспорно, лучше, чем три курицы. Лучше бы он доставил Бенниса ко мне для наказания.

— Наказание — это мешок, о котором вы говорили?

— Быть может. — Она обмотала косу вокруг руки. — Пусть Осгри оставит при себе свое серебро. За кровь можно уплатить только кровью.