Легенды II - [106]

— Нет, — спокойно ответил Грей. — Так что же произошло?

— Он увидел, как я выхожу из харчевни, и потащился за мной, а я и не знала. Он меня сцапал в переулке, но я вырвалась и убежала на кладбище. Думала, он за мной туда не сунется, однако ошиблась.

Боджер, злой и возбужденный одновременно, требовал от нее недополученного ранее удовольствия. Цыганка билась и лягалась, но он был сильнее.

— А потом — пуф! Он вдруг остановился и издал такой звук…

— Что за звук?

— Мало ли какие звуки издают мужчины! Пердят, стонут, рыгают… тьфу. — Цыганка досадливо щелкнула пальцами, разом покончив со всеми на свете мужчинами.

Боджер, как бы там ни было, тяжело повалился на колени, а там и на бок, все еще держась за ее платье. Цыганка высвободилась и убежала, вознося хвалы святому Оргвальду.

Гм, подумал Грей. Сердечный приступ? Апоплексия? Киген говорил, что такое возможно, а сомневаться в словах цыганки у Грея не было оснований.

— Стало быть, он умер не так, как рядовой Кёниг, — сказал Грей, пристально наблюдая за женщиной.

Она дернула головой и уставилась на него, плотно сжав губы.

— Милорд, — тихо вставил Том позади, — фамилия Ханны — Кёниг.

— Вот уж нет! — свирепо воскликнула женщина. — Она Муленгро, как и я.

— Давайте-ка по порядку, сударыня. — Грей подавил желание встать под ее пылающим взглядом. — Где Ханна теперь и кто она вам? Сестра, дочь, кузина?

— Сестра, — бросила цыганка и умолкла. Грей снова потрогал свой обруч.

— Жизнь. И свобода. — Он не сводил с цыганки глаз. Нерешительность играла у нее на лице, как тени на стенах. Она не могла знать, что Грей не властен задержать ее или отпустить — да и никто другой, подхваченный мощным течением войны, в этом не властен.

В конце концов, как он и думал, она сдалась. Он слушал ее — не в трансе и не как зачарованный, но спокойно наблюдая, как кусочки головоломки укладываются на свои места.

Ее, в числе других женщин, австрияки завербовали, чтобы сеять слухи о суккубе — и она делала это с удовольствием, судя по тому, как ее язык прохаживался по губам во время рассказа. Сестра ее Ханна была замужем за солдатом Кёнигом, но бросила его — он ведь такой же кобель, как всякий мужчина.

Грей задумчиво кивнул, памятуя сплетни о происхождении Зигфрида, и сделал ей знак продолжать.

Кёниг ушел с войском, но недавно вернулся и имел наглость явиться в замок, желая восстановить свой брак. Цыганка опасалась, как бы сестра снова не поддалась на его посулы.

— Она слабая, Ханна, и верит мужчинам. — Поэтому собеседница Грея пришла к Кёнигу ночью, чтобы угостить его, как других, вином, в которое подмешала опиум.

— Но на этот раз доза оказалась смертельной. — Грей уперся локтем в колено и положил подбородок на руку. Усталость снова подбиралась к нему, но ум пока оставался ясным.

— Я того и хотела, — коротко рассмеялась цыганка. — Но он знал, каков опиум на вкус. Он швырнул в меня кубком и схватил за горло.

Выхватив кинжал, который всегда носила за поясом, цыганка ударила его прямо в раскрытый рот — снизу вверх, поразив мозг.

— В жизни не видела столько крови, — сказала она, неведомо для себя повторив герра Гукеля.

Грей потрогал собственный пояс, но его кинжал остался У Франца.

— Продолжайте, пожалуйста. Чем вы оставили следы, словно от зубов зверя?

— Ногтем, — пожала плечами она.

— Так это Кёниг пытался украсть маленького Зиги? — Выпалив это, молчавший до сих пор Том закашлялся и вжался поглубже в стену, но Грей нашел, что этот вопрос и для него небезынтересен.

— Вы так и не сказали мне, где ваша сестра теперь, — но это вас, должно быть, мальчик видел у себя в детской? (Грей тогда спросил, какая она была, а мальчик ответил «как все ведьмы». Грей представлял себе ведьм иначе, однако «ведьма» в общепринятом смысле — всего лишь продукт ограниченного людского воображения.)

Цыганка для женщины высока ростом, смугла, и чувственность на ее лице сочетается с суровостью — многие мужчины находят такую смесь привлекательной. Вряд ли Зиги поразило именно это, но у детской фантазии свои законы.

Цыганка кивнула, крутя кольцо на пальце и, видимо, прикидывая, солгать Грею или нет.

— Я видел образок старой княгини, — сказал он. — Она австриячка родом, не так ли? Как и вы с сестрой?

Цыганка произнесла что-то на своем родном языке, явно для него нелестное.

— Думаешь, я и впрямь ведьма? — словно прочтя его мысли, спросила она.

— Нет, но другие думают, потому мы с вами и здесь. Прошу вас, сударыня, к делу. Я полагаю, скоро за вами придут. — В замке теперь ужинали; Том принес Грею еду наверх, но тот слишком устал, чтобы есть. Гадание, безусловно, состоится после ужина, и Грей хотел к этому времени покончить со своим делом.

— Как скажешь. — Почтение, вызванное было в цыганке проницательностью Грея, сменилось привычным презрением. — Это все ты виноват.

— Я?

— Гертруда — старая княгиня, как ты ее называешь, — видела, как эта потаскушка Луиза, — цыганка плюнула на пол, — строит тебе глазки, и боялась, что она за тебя замуж наладилась. Боялась, что она уедет с тобой в Англию, где жизнь богатая и войны нет. И сына с собой заберет.

— Она не желала, чтобы ее разлучили с внуком, — медленно произнес Грей. Старуха любила мальчика, и ей не было дела до сплетен.