Легенды и были Кремля - [42]

Но если коронованные особы, министры и послы зарубежных стран, прибывавшие в СССР, как правило, посещали кабинет и квартиру В.И. Ленина в Кремле, то остается совершенно непонятным,

почему Н.С. Хрущев, по указанию которого для широкого доступа были открыты все музеи Кремля, сам ни разу не бывал в квартире В.И. Ленина, хотя везде в печати и в устных выступлениях всегда подчеркивал, что он «ленинец»! Небезынтересно сказать еще о том, что, когда Н.С. Хрущев находился с официальным визитом в Швеции, правительство этой страны передало ему в дар советскому народу ценнейший документ — генеалогическое древо семьи Ульяновых по материнской линии. Этот документ хранился в ЦПА[25] при ЦК КПСС. Я имела счастье видеть его и держать в руках. Документ свидетельствует, что мать бабки, т. е. прабабушка Володи Ульянова, была шведка, фру Эссен, что она вышла замуж за немца Гро-шопфа. У них родилась дочь Анна Ивановна Грошопф Эссен, в замужестве Бланк. От этого брака родилась мать В.И. Ленина — Мария Александровна Бланк. В семье Грошопф Эссен все из поколения в поколение значились ремесленниками: перчатники, швейных и ювелирных дел мастера.

Анна Ильинична вспоминала, что временами она гостила в Петербурге у двоюродной сестры матери, где вся семья говорила по-шведски.

В 1910 г., когда Мария Александровна находилась с Марией Ильиничной в Стокгольме, она пыталась разыскивать своих родственников. Этот приезд Марии Александровны за границу стал последним свиданием с сыном…

В 1961 г., вскоре после гибели президента США Джона Кеннеди, в Москву приехал его брат Эдвард Кеннеди с женой и детьми. Он пожелал посетить кремлевскую квартиру В.И. Ленина. Завершая показ музея, в комнате Марии Ильиничны я обратила внимание сенатора на прекрасный портрет матери Ленина и рассказала, как она уже в преклонном возрасте отважилась на поездку в Стокгольм, чтобы повидаться с сыном. Это была их последняя встреча. Выслушав мой рассказ, как Ленин, вернувшись из эмиграции в Петроград 3 апреля 1917 г., уже на другой день ранним утром пошел на могилу матери, он принес ей розы, Эдвард Кеннеди неожиданно заметил: «А в день убийства Джона наша матушка даже не отменила ежевечернее катание на коньках!»

Прощаясь, он сказал: «Я всегда понимал величие души русских людей».

В августе 1983 г. гостями музея были Уолтер и Виллиан Керр — оба профессиональные журналисты. Уолтер давно и серьезно изучал творческое наследие великого Льва Толстого. Его роман «Дело Шебунина» (о Л. Толстом), выпущенный издательством «Dabl Day», имел огромный успех. Он же — автор нашумевшей книги «Секрет Сталинграда».

Экскурсия наша по музею постепенно переросла в очень интересную продолжительную беседу. Более часа мы провели в рабочем кабинете В.И. Ленина, стоя у книжных шкафов. Уолтер долго рассматривал великолепное издание 20-томного полного собрания сочинений Л.Н. Толстого, вышедшее в издательстве «Т-во И.Д. Сытина» в 1912–1913 гг. в Москве. В нарушение музейных правил достаю 16-й том и показываю американцу. Он бережно держит книгу в серой обложке с металлическим барельефом — портретом Л.Н. Толстого. Почему я достала именно 16-й том? Дело в том, что в этом томе много пометок, сделанных рукой Н.К. Крупской. Она читала книги так же, как Ленин, с карандашом в руках, а так как я писала в свое время статью «Крупская читает Л. Толстого», то совсем легко нашла место, особо выделенное карандашом, — это высказывание Л. Толстого о связи обучения с жизнью, об искусстве.

Читаю медленно, переводчик не нужен, Уолтер сам переводит супруге слова великого писателя: «Не может быть непонятно большим массам искусство только потому, что оно очень хорошо, как это любят говорить художники нашего времени. Скорее предположить, что большим массам непонятно искусство потому, что искусство это очень плохое или даже и вовсе не искусство».

«Боже мой, — говорит Уолтер, — такое впечатление, что Толстой живет с нами сегодня…»

Когда я стала рассказывать о том, как в молодости Крупская послала письмо великому писателю, как получила ответ от его дочери Татьяны Львовны Толстой, как по поручению Льва Николаевича Крупская правила сытинское издание романа А. Дюма «Граф Монте-Кристо», мой уважаемый гость стал записывать каждое мое слово, тихо повторяя: «Невероятно, невероятно!..» Наконец, когда, заканчивая рассказ о Л. Толстом, я привела слова Ленина о величии и гениальности писателя, Уолтер заметил: «Любовь Ленина к Л. Толстому, его произведениям неудивительна: гений всегда ценит гениальность других…»

Уолтер Керр, прощаясь, сказал: «Мы сегодня целый день провели в Кремле. Как все прекрасно сохранено! Мы потрясены».

«Уолтер Липман после возвращения из Москвы говорил нам, — добавила Виллиан, — что Кремль — седьмое чудо света, и я почувствовала это, находясь в сказочном Теремном дворце, осматривая древние храмы и сокровища Оружейной палаты».

— Уолтер Липман? — переспросила я.

— Да, да, — подтвердили супруги, — у вас его печатали даже во времена Сталина.

В 1956 г. Липман действительно посетил музеи Кремля, и сопровождала его я. О том, что музей Ленина в Кремле открыт для обозрения, У. Липман узнал накануне отъезда на родину. Дело происходило на пресс-конференции в гостинице «Советская» поздно вечером, когда на вопрос «Был ли господин Липман в кремлевской квартире В.И. Ленина?» он ответил: «Нет, не был, но если музей открыт, то завтра обязательно побываю».