Легенды Аркхэма - [42]
К сожалению, роман обрывался буквально на полуслове. Ошарашенный этим, я посмотрел номера страниц — нескольких явно не хватало! Если их и вырвали из книги, то сделали это весьма аккуратно. Мысленно обругав неизвестных злодеев, я принялся за послесловие.
В нем критик, некто Вадим Бражников — очевидно, недавно вкусивший прежде запретных плодов Фрейда и Юнга — вовсю растекался мыслью по древу. По его просвещенному мнению, систематически убивая и калеча героев в своих произведениях, автор как бы совершал ритуальные жертвоприношения, стремясь оградить себя от темных сил. Что на самом деле бесполезно, ибо они суть неотъемлемая часть личности писателя, его "обратная сторона Луны". "Когда, — велеречиво писал Бражников, — автор, словно беззастенчивый и достоверный хронист описывает те чудовищные лики, коими наполнено его бытие, он описывает на самом деле того единственного, уродливого монстра, в общении с которым у него есть немалый опыт, а именно — самого себя". Об этом же, якобы, свидетельствовал и финал (которого мне, увы, так и не довелось прочесть).
В отличие от критика, я лично сделал для себя совсем иной вывод. Чудовищем был не автор, а весь наш мир. Если не прятать голову в песок, то это довольно жуткое место. На каждого из нас в любой момент может обрушиться удар судьбы, губительный и бессмысленно жестокий. Подобно Джорджу Карпатски мы будем спрашивать — зачем, почему? — и не находить ответа. Должно быть, проще жить тем, кто верит в Бога.
Несколько дней я был под впечатлением от этой страшной книги.
Потратив пару часов рабочего времени на поиски в Интернете, я так ничего и не нашел — ни о Геннадии Голубеве, ни о его романе, равно как и об издательстве «Эйбон-пресс», выпустившем книгу. Последнее, впрочем, меня не удивило: немало ему подобных возникло и сгинуло за эти годы в бурных водах рыночной экономики. Но что случилось с автором? Умер ли он, покинул ли Родину, или просто навсегда застрял в печальной категории "писателей одной книги"? Жаль, если такой талант пропадает втуне. Я рассматривал выцветшую фотографию Голубева на последней странице обложки, и его хмурое невыразительное лицо казалось мне смутно знакомым.
Озарение посетило меня однажды вечером, когда, возвращаясь с работы, я остановился придержать лифт для входящего в подъезд человека с собакой.
Это был мой сосед сверху, Георгий Петрович. Собственно, я ничего не знал о нем, кроме того, что живет он один, а по ночам его, должно быть, мучает бессонница — иногда, просыпаясь глубокой ночью, я слышал скрип его шагов над головой. В наш дом он переехал несколько лет назад, вид имел вполне интеллигентный, носил очки и бороду, а собака у него была большая, черная и гладкая — к сожалению, в породах я не разбираюсь… Должен признаться, она почему-то вызывала у меня безотчетный страх, хотя никогда не была агрессивной.
Мы с соседом поздоровались и поехали вместе, как это бывало прежде много раз. И тут я узнал его! Это было поистине невероятно…
— Простите, — робко начал я. — Э-э… Мой вопрос может показаться странным, но… это не вы — Геннадий Голубев?
Сосед ответил не сразу, окинув меня задумчивым взглядом.
— Не совсем, — наконец вымолвил он. — Вообще-то я Карпатский, Георгий Петрович. По паспорту.
Нескольких секунд хватило мне, чтобы сообразить, в чем дело. Да, остроумный ход — взять псевдоним, но дать свое имя герою, вдобавок забросив того в Америку! Интересно, насколько в таком случае роман может быть автобиографичен или иносказателен? Так или иначе, оставалось лишь благодарить судьбу, что свела меня с живым автором.
Мы пили чай у Карпатского на кухне. Собака по кличке Лилька сначала путалась у нас под ногами, выпрашивая печенье и решительно отвергая булку с маком, а потом просто ушла в другую комнату.
Я мечтал задать писателю тысячу вопросов, но от волнения они все как-то разбежались в моей голове. К тому же, я жутко стеснялся — право же, по Интернету общаться у меня получается гораздо лучше. Тем не менее, мне удалось выдавить из себя несколько фраз.
Прежде всего, выяснилось, что писать Карпатский давно бросил ("по личным причинам", как он объяснил). Таким образом, "Рожденный в Хэллоуин" действительно оказалась единственной его книгой.
Я упомянул о недостающих страницах романа.
— Да, это типографский брак, — кивнул Георгий Петрович. — Во всем тираже так получилось. Не издательство, а бардак, одно слово… Обещали мне сделать все заново, но не успели.
— Издательство разорилось? — предположил я.
— Это-то само собой, — протянул Карпатский. — Там директора убили!
— Неужели?
— Да, темная история… А рукопись мою эти олухи потеряли. Тогда ведь никаких компьютеров, все на машинке печатал, как каторжный — вот морока!
— Так что было на тех страницах? Чем кончился ваш роман?
— Да какая разница? Это же все выдумано, — усмехнулся автор.
— Но все-таки? — умолял я.
— Да не помню я уже… Десять лет прошло, причем не лучших. Ладно, поищу черновики, что ли… Ради единственного-то поклонника!
