Легенда, утопия, быль в ранней американской истории - [7]

Нужно сказать, что прохвост Дельгадильо сумел еще раньше отправить к своим суденышко, предупреждая о случившемся. Поэтому, когда он предстал перед вице-королем, у того уже был готов коварный план. Но об этом потом. Энрикес ответил с холодной вежливостью, спрашивал, на каких условиях испанский флот может войти в порт. Наш флагман ответил: разрешение на продажу товаров — для приобретения необходимого продовольствия; обмен 12 заложниками — в качестве гарантии исполнения соглашения; передача крепости в наши руки — с правом для испанцев сходить без оружия на остров для своих дел. Чуть стихший ветер оставлял время для переговоров и, черт возьми, для осуществления задуманного испанцами плана. Переговоры шли три дня. Энрикес в конце концов согласился на наши условия, но настоял на сокращении числа заложников до десяти.

21 сентября испанский флот вошел в порт. Там уже находилось десять испанских купцов и наши корабли. Стоять теперь можно было только вплотную. Расположились так: с одной стороны — англичане, с другой — испанцы. Ближе всех к последним — с небольшим просветом — «Баловень», за ним — «Иисус» и остальные наши. Рядом с «Баловнем» — какая-то испанская старая развалина, потом «Альмиранте» и «Капитана» — главные боевые корабли испанцев, далее — весь их флот. Разместились. Казалось, все пошло, как договорились. Мы владели крепостью, моряки обеих сторон занимались на острове своими делами, при встречах обменивались приветствиями. Прошел день и еще один…

При всей нашей осторожности испанцы, этого не отнимешь, сумели нас надуть. Только на третий день, 23-го, по тому, как сновали шлюпки, по возне у орудийных люков мы поняли: что-то неладно. Флагман отдал приказ быть начеку. Капитана Роберта Баррэтта, командира «Баловня», говорившего по-испански, он отправил к вице-королю выяснить, в чем дело, а также предупредить, что при первом признаке опасности мы откроем огонь.

Я смотрел, как Баррэтт поднимался на борт «Капитаны», когда у каюты нашего флагмана поднялся шум. Да, дело оказалось серьезное. Офицеры обедали с заложниками. Неожиданно обнаружилось, что сидевший ближе всех к мистеру Хокинсу прятал кинжал, чтобы убить его. Не улеглась еще вызванная этим суматоха, как с «Баловня» увидели, что на палубе стоявшего рядом с ним корабля испанцев появился их вице-адмирал Убилья в полном вооружении. Не успели у нас поднять тревогу, как Убилья взмахнул чем-то белым, и на «Капитане» тотчас прозвучала труба. Атака!

Нам повезло. Как потом рассказал мне мистер Хокинс (об этой встрече когда-нибудь в следующий раз), Убилья дал сигнал раньше времени: до того, как по плану испанцев им удалось подтянуть свой корабль к борту «Баловня». Это позволило команде Баррэтта обрубить канаты, державшие их у берега. «Иисус» и остальные наши изготовились к бою. Кому пришлось плохо, так это нашим парням на острове. Их было немного, и их захватили врасплох солдаты, напав с суши; подкрепления из Веракруса, спрятанные в лодках; моряки с кораблей. Часть наших погибла в крепости и у ее стен сразу же. Бежавших перехватили. Считанным удалось вернуться на «Иисус».

Испанские корабли спешили завязать абордажный бой, имея значительный перевес в людях. «Иисус», как и «Баловень», сумел отшвартоваться. Но на него уже двигалось несколько кораблей противника. Наши артиллеристы работали на славу. «Капитана» быстро пошел ко дну. Запылал «Альмиранте» и еще какой-то. На абордаж они нас так и не взяли. Беда опять пришла с берега. Орудия крепости, оказавшиеся в руках испанцев, расстреливали нас в упор. Наши малые корабли, объятые огнем, тонули один за другим. Все мачты «Иисуса» обрушились. Горел такелаж. Душил дым. Глаза едва не лопались от жары, их застилали слезы. Мы видели только вспышки выстрелов и языки пламени. Ослепленные, обгорелые, обливающиеся потом, спотыкаясь среди обломков, трупов и поверженных раненых товарищей, наши дрались из последних сил. Наконец «Иисус» изнемог. Но он не бежал. Он пожертвовал собой!

Голос рассказчика зазвенел. Светлые глаза заблестели. Руки, лежавшие на столе, сжались в кулаки.

— С невероятным трудом подтянули «Иисуса» к борту «Баловня» и закрыли его собой от береговых орудий. В огненном аду пытались перетащить на «Баловень» самое необходимое и раненых. Испанцы, чтобы ускорить наш конец, подожгли два своих судна и пустили прямо на «Иисуса». Столкновение и взрыв были неизбежны. «Баловень» стал удаляться от «Иисуса». Тут дрогнули самые стойкие. Бросили багры, которыми собирались отталкивать надвигавшиеся на нас плавучие костры, и начали перепрыгивать на «Баловень». Удалось немногим. С неимоверным трудом перебрался мистер Хокинс. Несколько человек спрыгнули в шлюпки и догнали уходивший корабль. Остальных ждали гибель или плен, что было почти равносильно гибели.

Едва держась на ногах, с трудом соображая и чуть не воя от ожога на боку, я стоял на палубе «Баловня». Набирая ход, он покидал место боя. За ним висела стена дыма и огня. Мы бежали: побежденные, одинокие… Но когда оглянулись назад, в багряно-черной стене показался светлый проблеск. То были паруса. Погоня!? Но нет, за нами шла «Юдифь»! Маленькая 50-тонная «Юдифь», почти безоружная, которой командовал племянник нашего флагмана — ныне знаменитый и всем вам известный адмирал сэр Фрэнсис Дрейк. «Юдифь» спаслась потому, что стояла последней в ряду наших кораблей. Испанцы не успели до нее добраться.