Легенда о заячьем паприкаше - [26]

Кучер больше ни о чем не хотел помнить! Ни о какой собаке он и понятия не имел.

Это и приводило графиню в отчаяние. Какое невероятное, дремучее невежество! Чтобы заяц — да перебежал им дорогу перед коляской, да еще где-то далеко впереди, да еще чтобы это как-то подействовало на лошадей!.. Но ведь вот она-то ничего подобного не помнит.

Удивительно, до чего странное действие оказывает суеверие на души таких вот простых людей из народа!.. У графини действительно что-то такое брезжило в памяти… вроде бы кучер за минуту перед несчастным случаем рассказывал ей про забавный, невежественный обычай… какое-то заклинание против дурного влияния зайцев… Иначе она в самом деле подумала бы, что тот бред, который упорно несет кучер, лишь следствие сотрясения мозга!..

Это феноменальное свойство крестьянской души весьма занимало графиню даже после того, как процесс, связанный с несчастным случаем, завершился.

* * *

Ну так вот! Была уже поздняя весна, буйная, щедрая, полная зелени. Как-то утром, выехав из усадьбы, графиня остановилась выкурить сигарету на том самом месте, где она зимой спасла своего кучера… Говорят, преступника вот так же неодолимо тянет на место совершенного им преступления.

В то время у графини появилась новая привычка: одна, в мужском пуловере она на стокилометровой скорости носилась по дорогам на своем мотоцикле с коляской.

Словом, останавливает графиня, просто так, без всяких особых намерений, свой прекрасный английский мотоцикл на обочине и оглядывает окрестности.

Конечно, было чистой случайностью, что мимо как раз проходил, осматривая Заячью поляну, объездчик со своей новой рыжей легавой.

— Спаси Христос, ваше сиятельство! — самым естественным тоном приветствовал объездчик графиню, широким жестом приподняв шляпу.

— Добрый день! — дружелюбно кивнула графиня и добавила. — Это ведь вы тот егерь, чья собака, не эта, другая еще, зимой столько бед моему кучеру причинила? Как интересно: на этом самом месте.

— Да, ваше сиятельство, вот тут вы и раздавили своей коляской мою дорогую собачку! — полностью согласился с ней объездчик.

Но уж коли ему представился случай пожаловаться такой важной особе на свою судьбу, на ущерб, им понесенный, он, не теряя времени, завел:

— Ведь кучер-то ваш сам показал на ваше сиятельство, что лошади из-за зайца того взбесились, а уж потом на собачку мою наехали, будто осатанели… Она, бедняжка, и отскочить не успела.

Графиня и на этот раз вся взволновалась, услышав про зайца.

— Послушайте, егерь! — ответила она. — Я знаю, во время судебного разбирательства нельзя обижаться, если одна сторона в глаза уличает другую во лжи. Но уж коли мы с вами не судимся больше, вы мне, без свидетелей, поверите, думаю, если я слово дам, что к тому несчастному случаю, к лошадям, которые кучера сбросили, никакой, совершенно никакой заяц не имел ну ни малейшего отношения. Иначе бы я ведь его хоть как-нибудь да увидела… Ведь увидела же я собаку, как она лошадям под копыта бросилась. Заяц только померещился моему суеверному кучеру, который уверен, что если заяц дорогу перебежит, значит, будет беда…

Тут графиня вдруг замолчала, почти в отчаянии, видя, как объездчик упрямо, убежденно трясет головой и говорит:

— Не так это было, ваше сиятельство! Потому что насчет зайца все чистая правда: иной заяц несчастье приносит. Вот и этот заяц такой был. Пятнистый. Об этом не только кучер говорит, а и другие! Я сам не видел, как тут все было, да и не посмел бы я в глаза вашему сиятельству говорить, что вы врете. Только я побожиться могу, да и не один я.

— Нет, это просто фантастика! — возмутилась графиня. — Чтобы люди, в наше-то время, верили в такую бессмысленную примету! Но объясните мне, очень вас прошу, откуда вы это берете, что тут вообще заяц замешан? Ведь если он и пробегал, то где-нибудь в стороне, и лошади его не испугались, тогда как собака… еще раз вам говорю…

Объездчика так распирало, что он непочтительно перебил графиню:

— Коли вы, ваше сиятельство, ни кучеру вашему, ни мне, ни всей деревне не верите, что в этом зайце бес прячется, или оборотень, или черт знает кто… и что он силой в деревню ворвался и слушает только деревенского дурачка и все понимает, как человек… так вы своими глазами в этом можете убедиться… Я раньше и сам не верил, что в животину лесную лукавый может вселиться… и порчу на людей напускать…

Графиня, конечно, улыбалась, слушая эти речи… И все-таки ее очень заинтриговал фанатизм объездчика. В этом его фанатизме она угадывала нечто совсем другое, чем то суеверие, которое тесно переплелось с происшествием, оказавшим на нее столь сильное действие.

Так что она с удовольствием и с вниманием слушала объездчика, который увлеченно толковал про своего зимнего квартиранта Гажи, старого деревенского свинаря, и про летнюю кухню, и про зайца, который зовется Паприкаш и умеет плясать… ну и так далее.

* * *

— Так ведите же меня к этому вашему полоумному пастуху. Мне ужасно все это интересно. Особенно заяц! Где он сейчас?

В ответ на просьбу графини объездчик оглядел местность.

— Сию минуту, ваше сиятельство!.. Сейчас рано, стадо еще далеко где-нибудь. Я так думаю, оно как раз около графского леса. Здесь напрямик надо идти, чтобы быстрее добраться. Только машину эту в такую даль с собой волочить — дело ой какое нелегкое».