Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок - [100]

Клим плавно, стараясь не дышать, потянул брезент вниз. Он вспомнил хитрющую гримасу старшего прапорщика Калиты и понял: «Не устаканил!» Их присутствие в улетающем самолете явно не предполагалось. Пока он раскидывал трясущимися от вибраций Алика и «Ан-12» мозгами, жуткий человек исчез. Распутин приблизил губы к уху друга и закричал, пробиваясь сквозь нарастающий рев двигателей и дребезжание пропеллеров:

— Только-о тихо-о!!! А то выкинут раньше времени-и!!!

Альберт Степанович поспешно и мелко закивал. Внезапно в гул и вибрацию вплелись совершенно новые ноты. Пол ритмично заколебался. Раздался мерный грохот шагов. Клим одним пальцем приподнял краешек брезента, высовывая наружу не более половины левого глаза. Зрелище, даже для экстремала, показалось излишне жутким. Он спрятался обратно, наваливаясь на Потрошилова.

В полном молчании в «АН-12» строем грузились здоровенные типы. От их вида кровь стыла в жилах. С такими лицами не читают проповеди о любви к ближнему. И к дальнему тоже. С такими лицами вообще ничего не читают. Разве что короткие погребальные молитвы над свежим трупом врага. Размерами каждый из молчаливых походил на двустворчатый шкаф. Костяшки пальцев на мускулистых руках бугрились набитыми мозолями. Над ними синели татуировки в виде черепа, пронзенного молнией.

Распутин зажал ладонью рот Алика. Пронзительный шепот вонзился прямо в барабанные перепонки:

— Не туда попали! Будем лежать как дрова. Тихо и не двигаясь. Иначе полетим без парашютов!

Альберт Степанович согласился сразу. Без диспутов и сомнений. Просто поверив другу. После очень большого глотка из фляжки с коньяком. Он пригрелся и пережил волнительные мгновения взлета в режиме пофитизма, то есть мирно уснув.

* * *

Летели долго. Если мерить полет в «Арарате», то ровно семьсот пятьдесят грамм. Клим прихлебывал из фляжки, периодически посматривал на часы и недоуменно пожимал плечами. Обычных парашютистов выбрасывали в дальнем конце аэродрома. Это занимало не более пятнадцати минут. Куда и зачем направляется борт с целой командой типичных убийц, можно было только предполагать.

Сигнал прозвучал внезапно. Неприятно-тревожный зуммер разорвал покой в мелкие суетливые клочья. Самолет вздроснул. Задняя панель грузового люка поползла вниз. Под брезент ворвался холодный ветер и разбудил Альберта Степановича. Сметенные со скамеек отрывистой командой крупногабаритные типы строем и молча затопали в разверзнувшуюся бездну.

Клим проследил за уходом в небо жуткого, строго организованного табора в небольшую щелочку. Он рывком выскочил из укрытия и вытащил сонного Алика. Потрошилов щурился от света и ветра, ни черта не соображая.

— Прыгаем! — крикнул ему Клим.

Алик послушно подскочил на месте два раза.

— Туда! — показал Распутин.

Алик проснулся и помотал головой, осознав, что ему предстоит. Выход начал закрываться. За всю свою жизнь, богатую экстремальными событиями, Клим ни разу не возвращался с позором, не совершив прыжка. И не собирался начинать сейчас. Он зацепил вытяжной карабин потрошиловского парашюта за специальный трос. Алик сразу стал настоящим десантником. Мощный толчок выбросил его из самолета навстречу ветру, дождю и земле.

— Не хочу-у-у!!! — закричал он, но было поздно.

Потрошилов летел вечность. Конечно, парашют не раскрылся. Под Аликом лежала тысяча метров пустоты и холодного северо-западного ветра. Земля жадно щетинилась пиками деревьев, ожидая жертву. Мимо нее было не промазать.

Вопреки традициям, прошлая жизнь не проносилась перед глазами. Не вспоминалось ни хорошего, ни плохого. Алик просто падал, как птица без крыльев. Например, страус. С перспективой глубоко зарыть голову в песок. Падение длилось ровно пять секунд. Именно столько свободного полета отведено при принудительном раскрытии вытяжным фалом. Пока веревка расправилась до конца, пока она вытянула купол из ранца, Потрошилов успел многое.

Вспомнив инструктаж, он пошарил рукой по животу в поисках кольца запасного парашюта. Оно нашлось где-то сбоку. И оторвалось сразу. Ничего не произошло. Алика продолжало безжалостно кувыркать в воздушном потоке. Сматывать и снова выкидывать оказалось нечего.

Любой другой впал бы в панику, ошалев от ужаса. Только не Потрошилов. Он не растерялся, вовремя приступив к выполнению последнего пункта инструкции. Поддаваясь усилию несгибаемой воли, рот распахнулся. Щеки тут же раздуло в стороны. Хриплый и вибрирующий голос Альберта Степановича центробежно рассеялся по всем направлениям вращения, чтобы точно дойти до адресата.

— Отче наш, иже еси на небеси…

Других слов молитвы он не знал. А если бы и знал, то не успел бы продолжить. Взрыв раздался внезапно. Потрошилова встряхнула страшная перегрузка, буквально вывернув наизнанку. От оглушительного хлопка заложило уши. Он дернулся и прекратил вращение, замерев между небом и землей. Парашют раскрылся. Алик лязгнул зубами, не сразу осознав, что спасен.

Постепенно понимание пришло. При внимательном изучении купола над головой был сделан безупречный логический вывод — последнее средство, примененное от отчаяния, сработало! Под свинцовым, но гостеприимным питерским небом раздался счастливый смех десантника Потрошилова. Кольцо запасного парашюта, при ближайшем рассмотрении оказавшееся оторванным карманом комбинезона, Алик сжимал в кулаке, как талисман.