— А у меня сто тысяч вооруженных…
— Кукиш у вас в кармане, а не сто тысяч! — дерзко прервал его Рябушинский.
— Решайтесь, генерал. Медлить опасно. Не то обойдемся без вас. Все бывшие министры арестованы, — наступал городской голова Челноков.
— Но государь, насколько мне известно, возвращается в ставку… к войскам! А затем в Москву!
— Вы позвоните в ставку. Там вот скажут истинное положение! Царь уже не царь, а полковник Романов!
— Оставим спор. Подымите, господа, пока я на минуту отлучусь. Сигар господам! — приказал Мрозовский, вызвав Лукашу.
— Сигар нет-с… — изогнулся Лукаша.
— Немедленно за сигарами! В магазин офицерского общества!
И Лукаша помчался, застегивая на ходу длиннополую шинель. А Мрозовский прошел в аппаратную и приказал вызвать ставку. Пока телеграфисты налаживали связь, генерал позвонил начальнику жандармерии его на месте не оказалось. Позвонил генералу Шебеко — и градоначальника не было.
В ставке к проводу подошел генерал Алексеев, начальник штаба.
— Где государь? Что с ним? — спросил Мрозовский.
— Поезд государя, задержанный мятежниками, пробивается назад в Могилев, — ответил Алексеев.
— Поддерживаете ли вы решения Рузского и Брусилова?
— Все зависит от государя. Я в его воле, — уклончиво ответил Алексеев.
— Подтверждаю: ждем императора в Москву. Кремль подготовлен. Где ваши казаки?
— Дивизия кубанцев движется в эшелонах. Первые полки миновали Смоленск. Один уже в Вязьме. Донцы, расположенные в Калуге, продвигаются своим ходом. Должны быть в Серпухове, передовые уже в Подольске.
Узнав такое, генерал чуть не пустился в пляс.
— Ах, донцы-молодцы! Ах, донцы-молодцы! — приговаривал он.
— Доложите, что связь задерживается, и займите господ делегатов как-нибудь… Ну дайте еще кофе им… Пусть подождут. Придут донцы, первыми этих господ повешу! Да вызовите караул. Немедленно. И всех под арест! — приказал он адъютанту.
…Лукаша мчался по Воздвиженке, когда навстречу ему вышла толпа: студенты и курсистки медицинского факультета. Красные ленты, красные банты, красные флаги, плакаты.
«Долой самодержавие!» — прочитал Лукаша на одном полотнище. И не успел ужаснуться, как две бойкие курсистки с сияющими глазами подхватили его под руки.
— К нам! К нам, душка военный!
— В наши ряды! Мы вас расцелуем, милый!
И ловкие руки прикололи ему к груди красный бант.
— Смотрите, какой с нами офицерик! Чудо!
Лукаше польстило, что его приняли за офицера, но он, не желая шагать в толпе бунтовщиков, решил освободиться от барышень: генерал Мрозовский шутить не любит!
Но тут послышался цокот копыт, и курсистки повисли на его руках.
— Ах, защитите нас!
— Защитите! Казаки!
Лукаша увидел морды коней, папахи и, спасая свое миловидное лицо от казацких нагаек, уткнулся в меховые воротники курсисток. Барышни взвизгнули, приседая с ним вместе.
Наскочившие на демонстрантов казаки, подняв на дыбы коней, развернулись вдруг на скаку и с гиканьем умчались.
— Ура-а-а! — понеслось им вслед.
«Неужели испугались курсисток?!» — поразился Лукаша.
— Офицерик, вы наш спаситель!
— Дайте мы вас расцелуем! — закричали курсистки.
— Качать офицера! — гаркнули студенты.
Лукашу бросило в жар, и он стал отбиваться. И в эту роковую минуту перед ним предстал его кумир прапорщик Ушаков. Он шел с обнаженной саблей, а за ним шагал плотный строй его серых богатырей. Все как на подбор: белобрысые, голубоглазые, рослые.
— Что здесь происходит? — спросил прапорщик Ушаков, взяв под козырек.
— Да вот мне за сигаретами… а они, — пожаловался Лукаша.
— За какими сигаретами?
— По приказу генерала Мрозовского, — пояснил Лукаша. И видя, как курсистки нацепляют красный бант на грудь Ушакова, попытался им помешать, но получил по руке.
— Прочь, прислужник монархистов! — крикнул прапорщик Ушаков, оттолкнув Лукашу. — Есть еще оболтусы, которые служат царским сатрапам!
Лукаша не поверил ушам своим, хотя увидел, что на шапках солдат красуются красные ленты.
— Вперед, ребята! — весело крикнул прапорщик Ушаков. — Выполним приказ Думы!
Лукаша бросился наутек.
По Москворецкому мосту плотными рядами шел рабочий народ. И там и здесь, как красные прочерки, развевались знамена.
Разглядев солдат, окаймивших рабочие ряды, Андрейка чуть не закричал «ура!». Знать, кто-то успел предупредить рабочих. Вот и идут под охраной. Вот здорово!
Между тем на кремлевской стене жандармский пулеметчик довернул ствол прямо на мост, прицеливаясь поудобней. Его подручный поправил патронную ленту, ожидая команды открыть огонь, но вдруг схватил пулеметчика за плечо.
— Кум, глянь-ка! С рабочими солдатня!
— Ну и что? Чесанем всех подряд.
— Опомнись, кум! Худо нам от солдат будет.
— По бунтовщикам огонь! — выкрикнул офицер.
Пулемет молчал.
— Огонь! Морды сворочу, негодяи!
— Бейте морды, ваше благородие! Но и у вас дети малые. Солдат в Москве сто тысячей. Их только тронь…
Офицер, оттолкнув жандарма, сам взялся за пулемет. Но тут раздался голос:
— Отставить!
Офицер удивленно посмотрел вниз.
— Приказано без надобности огня не открывать… Нам оберегать Кремль. А улицы обслужат из засад и конницей! — крикнул ему какой-то военный, подъехав на коне.
— Ах так?! — офицер, сняв фуражку, вытер со лба пот, перекрестился.
