Жандармы и полицейские чины потупились, словно барышни.
— Ну мы должны показать себя, господа… чтобы красную питерщину эту, всех этих бунтующих начисто! Без суда и следствия, на месте всех, кто попытается…
— Да уж петроградскую оплошность не повторим, миндальничать не будем! Вот оперативный план, как сокрушить главную силу революции — рабочих.
По кивку московского градоначальника генерала Шебеко его адъютант развернул на столе огромную карту Москвы.
— Перестреляв кого нужно, мы только освободим фабрики и заводы от революционных элементов, заменив их послушными мастеровыми.
— Однако нелегко отделить буйных козлищ от тихих агнцев. Как удастся перестрелять именно кого нужно?
— В этом нам помогут сами революционеры. Вот листовка, призывающая рабочих выходить на улицы и… творить революцию.
Мрозовский с сомнением посмотрел на листовку, предъявленную полицейским.
— Это листовка партии большевиков, они призывают остановить фабрики и заводы, выбирать депутатов в Советы, овладеть Москвой. Рабочие им верят, и, конечно, все активные выйдут на улицы.
— А тут-то мы их и прихлопнем, как в западне! Вот смотрите — мы уже знаем ход рабочих колонн, как обычно, от окраин к центру. Все отсюда и отсюда, сюда.
Генералы склонились, разглядывая красные и синие стрелы, нарисованные на улицах Москвы.
— Мы дадим рабочим беспрепятственно собраться в колонны, пропустим их к центру. А здесь встретим заставами, усиленными пулеметными командами. Уцелевших дорубит кавалерия. Жандармский конный дивизион сосредоточим на Красной площади. Отряды конной полиции спрячутся во дворах.
— Великолепный план! — потер руки Мрозовский. — Замечательный… если его осуществить.
— Пусть только бунтари выйдут на улицы, — покрутил усы жандармский генерал.
— Выйдут, выйдут! Имеем все сведения, — успокоил полицейский чин. Об этом сообщили из Замоскворечья и других районов наши осведомители.
— Так-с, согласен. План ваш одобряю. Что же требуется от меня, господа, как от войскового начальника? — величественно поднял голову Мрозовский.
— От вас? — хитро взглянул на него полицейский чин. — Только одного неучастия!
— То есть? — брови генерала подскочили.
— В Петрограде попытка использовать войска для подавления мятежа плохо кончилась, ваше превосходительство. Казаки рубили жандармов, солдаты шли в штыки на полицейских. Так уж вы своих серых богатырей, пожалуйста, задержите в казармах.
Проглотив пилюлю, генерал Мрозовский поморщился.
— Мои войска пока что верны престолу. Но среди них много молодых солдат… Я уже приказал запереть их в казармах, оружие изъять, даже учебное. Караулы у меня только из юнкеров и офицеров. Чтобы никакие агитаторы…
— Очень своевременная мера, господин генерал! От соприкосновения с агитаторами солдатня быстро портится. Покрепче их заприте. Понадежней! А уж действовать предоставьте нам. Только пулеметиков подбросьте.
— Пожалуйста, господа! — Генерал даже повеселел. Ему представлялся прекрасный случай: сделать грязное дело руками жандармов и полицейских, а самому войти в анналы истории незапятнанным «белым генералом», спасителем царя и отечества.
— И еще… небольшое одолжение, — сказал жандармский генерал, — прошу выдать с ваших складов солдатские шинели, папахи, рубахи, штаны. Словом, все солдатское.
— Это зачем же? Разве наши жандармы, извините, без штанов?
— Вы же понимаете, господин генерал, полицейская форма вызывает у населения раздражение. Псы самодержавия! Пусть рабочие увидят перед собой фронтовых солдат.
— Проще говоря, рабочие полицию бивали. Их нашим братом не испугаешь, — поддержал жандарма генерал Шебеко.
— Шинели не дам! — вдруг уперся Мрозовский.
— Именно шинели нужны, — настаивал жандармский генерал.
— Нет-с! Серая русская шинель не должна быть запятнана… народной кровью!
— Ах вот вы как! Хотите чужими руками жар загрести! — возмутился жандармский генерал.
— Господа, господа! Не будем ссориться в столь ответственный час, вступился Шебеко.
И генерал Мрозовский сдался.
— Строже, решительней, господа. Беспощадней! — напутствовал он отъезжающих генералов. — Пусть чернь знает — мои пулеметы чисто метут!
«Вот какой у меня генерал. Самого царя спасать взялся», — думал Лукашка. Он так замечтался, что очень неловко потянул с ноги генерала левый сапог. Рассерженный старик так наподдал ему, что Лукашка отлетел к подоконнику и расквасил себе нос.
— Болван! — выругал его Мрозовский. — Умей вовремя морду отворачивать!
Но тут же смилостивился, бросил свой носовой платок, чтобы Лукаша утерся. А потом взял со стола офицерский кортик, которым вскрывал пакеты, и сказал:
— Прицепи, за прапорщика сойдешь. Видел, давно ты на него поглядывал.
Лукаша, принимая подарок, поцеловал пухлую генеральскую руку.
