Легенда о Фениксе - [2]

Деви подняла большой палец на счастье — этому жесту она научилась у Лина.

И вот десантники стоят в прозрачном шлюзе. Вахта «Ямуны» провожает их на Пятую. Группа контакта, переступая босыми ногами, слегка смущенно, как люди в карнавальных костюмах в самом начале бала, смотрит на своих друзей. Катенька неловко обдергивает серую юбку. Лин трясет браслетами, дразня неравнодушную к украшениям Деви. Сидней же спокоен и несокрушим, как всегда.

Беспилотный модуль-челнок доставит их на ночную сторону Пятой. На рассвете десантники войдут в городок, выбранный по случаю ярмарки: в толпе легче затеряться.

Экипаж вернулся к обычным занятиям. Первая смена контроля приняла вахту у экранов слежения. Стационарный спутник «вел» десантников, транслируя на «Ямуну» их путешествие. В контрольный отсек заглядывали все, у кого отучалась минутка досуга, и лишь командир не приходил никогда. Он слишком нервничал всякий раз, когда десант уходил в поиск. Видя и слыша все, Галкин был лишен возможности помочь, поэтому болезненно переживал, когда десантник ошибался в падеже, неосторожно привлекал к себе излишнее внимание, не сразу находил выход из трудного положения. На памяти Галкина не числилось ни одного трагического случая, но неудачи бывали.

С восходом солнца десантники вошли в городок. Сидней — степенный землепашец — торговал у разбитных ремесленников их поделки, заполняя висевшую на плече тканую сумку. Лин накрепко застрял возле бродячего певца-сказителя. А Катеньку буквально заворожил колдун-травознай. Она провела возле него больше часа, дотошно выспрашивая торговца самодельными лекарствами, перебирая пряные травы. Она купила всего понемножку, слегка даже перепугав колдуна.

Десант вернулся на «Ямуну», сдал трофеи и ушел отдыхать. Но Кате не спалось. Она собрала по интеркому биологов и химиков, слезно просила сделать срочно анализы принесенных ею трав. Через два часа получила мнемокристаллы с записями исследований. И долго сидела над всей этой премудростью, игнорируя возмущение медикологов. И только гроза не пустить ее в следующий поиск оказалась действенной.

Группа работала на Пятой неделю. Наконец историки выдали два прогноза развития цивилизации Пятой, две футурологические модели. С большой вероятностью утверждали благополучное развитие, контакт не рекомендовали категорически. Галкин не очень вникал в мотивировку запрещения. Нельзя так нельзя. И он приказал собираться.

Десант ушел на планету в последний раз. Лин, Сидней, Катя бродили по ярмарке, прощаясь с чужой, но уже близкой жизнью. Катя грызла сваренные в меду орехи, смеясь нехитрым шуткам крестьян, переходила от лавки к лавке, покупая сувениры подругам — бронзовые сережки, оловянные браслеты, пояски.

И вдруг спокойный праздник ярмарки раскололся отчаянным воплем. Толпа на мгновение замерла, потом, плеснувшись, свилась водоворотом над крошечной детской фигуркой, которая беззвучно корчилась в пыли. У мальчика было что-то вроде приступа эпилепсии. Его мать, упав на колени, кричала — тонко, страшно, на одной ноте, вцепившись ногтями в лицо.

Катенька не раздумывала. Она бросилась к мальчику, лихорадочно нащупывая в ожерелье замаскированный под крупный камень инъектор. Но она не успела приложить его к изломанному припадком тельцу.

Железная рука Сиднея вынула Катеньку из толпы, встряхнула как следует, затем ткнула ко рту долбленый ковш с ячменным квасом. Катенька захлебнулась, проглотила квас и слезы. Они быстро ушли, но девушка еще успела увидеть мать, которая прижимала к груди покрытое черным платком тельце ребенка. Из-под платка безжизненно свешивалась тонкая ручка, лунки ногтей посинели.

По возвращении на «Ямуну» Лин и Сидней, уже соскучившиеся по друзьям, быстро ушли «переодеваться». Катенька медлила. Она попросила на связь командира.

Командир почему-то всполошился и пошел к отсеку десантников, желая, пусть хоть и через прозрачную стену, видеть во время разговора лицо девушки.

Катя ждала его, сидя близко у стены. В том отсеке была воссоздана атмосфера Пятой, теснились живые растения, какие-то лианы, колючие пальмы. На фоне этой чужой глазу землянина зеленой массы Галкин увидел Катеньку, и у него защемило сердце: так естественно вписывалась девушка в краски и тени иного мира.

Галкин сел в кресло. Секунду он разглядывал незнакомую девушку, которая, как он понимал разумом, была Катенькой. Почему-то вдруг подумалось, что она — самая младшая из его десантников.

Наконец осторожно задал вопрос:

— Звала меня? Что случилось?

Девушка не торопилась с ответом. Она накрутила на палец прядь матово-черных, без блеска, волос, и Галкин с трудом вспомнил, что Катенька была блондинкой Беленькая, с нежно-розовой кожей, с глазами цвета морской волны.

Она приблизила крупные темные губы к микрофону, словно хотела, чтобы командир лучше расслышал ее:

— Командир, я остаюсь.

Галкин не удивился. Чего-то в этом роде он подсознательно ждал. Ему даже стало скучно: теперь придется недолго уговаривать эту шальную девчонку, будет упираться — позвать психологов… Лишняя трата времени. Ну куда она денется? Он рассмотрел Катеньку спокойно.