Легенда о Дриззте - [29]

— Не могу тебе возразить, — кивнул Андерс, успокаивающе махнув морщинистой, трёхпалой после зубов гоблина, рукой. — Я же сказал, Эльтагрим сделал правильный выбор. Но я молю, чтобы внутренние распри поутихли, иначе же, говорю, внешние проблемы Кормантора удесятерятся.

Джозидая кивнул, успокаиваясь. Он не только не спорил с рассуждениями старого Андерса, но в глубине души питал такие же страхи. Если все добрые расы сольются под единой крышей, то и племена гоблиноидов соберутся в стаи большие, чем когда-либо прежде. Если бы пёстрый народ Кормантора стоял друг за друга, находя силу в своем разнообразии, то любая орда гоблиноидов была бы отброшена прочь. Но если нации Кормантора не найдут пути к такому единству…

Джозидая вытеснил мысль из головы, отложив её на другой, какой-нибудь дождливый и туманный день. Он снова взглянул на пантеру и вздохнул с ещё большей печалью, чувствуя себя беспомощным.

— Обращайся с кошкой хорошо, Андерс Бельтгарден, — сказал он, уверенный, что бывший следопыт так и сделает.

А потом Джозидая ушёл, неторопливо направившись обратно в эльфийский город. Он снова увидел Фелисити на балконе, одетую в тонкое шёлковое платье и призывно улыбающуюся, но лишь махнул ей рукой. Ему вдруг резко расхотелось играть с ней.

Много раз в следующие недели Джозидая возвращался в башню Андерса и молча сидел у клетки, общаясь взглядами с пантерой, пока маг возился за работой.

— Когда закончу, она твоя! — объявил вдруг Андерс, когда весна повернула к лету.

Джозидая непонимающе воззрился на старика.

— Кошка, говорю, — повторил Андерс, — Мурка будет твоей, когда я закончу работу.

Голубые глаза Джозидаи распахнулись в испуге, но Андерс принял его взгляд за невысказанный восторг.

— Мне от неё мало толку, — объяснил маг, — Я теперь мало странствую, не выхожу за дверь, и, по правде, вряд ли протяну ещё больше, чем пару зим. Так кто больше заслуживает моё лучшее творение, я спрашиваю? Джозидая Старим, мой лучший друг, который мог бы быть славным следопытом!

— Я не могу принять это, — неожиданно резко ответил Джозидая.

Андерс выпучил глаза в изумлении.

— Я буду всегда помнить, какой кошка была прежде, — сказал эльф, — и какой она должна быть. Каждый раз, когда я буду вызывать её порабощённое тело, каждый раз, когда это величественное создание будет сидеть, ожидая моих приказов, которые лишь одни способны вдохнуть в неё жизнь и движение, я буду понимать, что преступил свои права смертного. Что я играю в бога с кем-то, кто не заслуживает моих дурацких притязаний.

— Это же просто животное! — возмутился Андерс.

Джозидая мысленно порадовался, что смог задеть чувства старого мага. Эльф знал, что старик слишком чувствителен для такого поворота событий.

— Нет, — повторил эльф, отвернувшись, чтобы глядеть в бездонные, понимающие глаза пантеры. — Это не просто животное.

Он замолчал, а Андерс, протестующе пыхтя, продолжил свою работу, оставив эльфа сидеть и безмолвно делиться своими мыслями с пантерой.

Эта ночь была для Джозидаи Старима истинной пыткой. Андерс должен был закончить работу до захода луны, и огромная пантера будет принесена в жертву предмету, магическому инструменту. Певец клинков покинул Кормантор, не слушая разговоров об опасности прогулок вне города по ночам: гоблины и более крупные враги, по слухам, слонялись в лесу.

Джозидае было наплевать на это и собственную безопасность. Не его судьба была на грани в тот раз, но пантеры.

Он думал сходить еще раз к Андерсу, последний раз попытаться отговорить старика от его планов, но певец клинков отбросил эту мысль. Ему не понять людей, решил он, и он потерял часть своей веры в них (и в решение Эльтагрима) после того, что он счел глупостью Андерса. Этот маг прежде был следопытом, и был ближе к эльфийским идеалам, нежели любой другой из его грубой расы. Он должен был знать и понимать больше. Он не должен был приносить в жертву своей магии такое чудесное и разумное животное, как эта пантера!

Джозидая прошёл через лес, вышел на опушку в сиянии мириада звезд, блиставших в споре с заходящей полной луной. Он достиг голого холма, взобрался по его склону сквозь густые заросли травы на самую вершину, в свое любимое место для размышлений.

Теперь он просто стоял и глядел вверх на звёзды, мысленно уносясь к великим тайнам мироздания и небес, неведомых никому. В такие минуты он чувствовал себя смертным, как будто отмеренные ему столетия пролетят как короткий вздох в вечном круговороте вселенной. И этот вздох будет куда длиннее, чем оставшаяся жизнь пантеры — если она вообще ещё жива.

Короткий треск у подножия холма насторожил эльфа и вырвал из размышлений. Он подошел к склону и вперился вниз, дав своему зрению перейти в инфракрасный спектр. Источники тепла двигались сквозь заросли вдоль всего подножия холма. Джозидая узнал их. Он не удивился, когда лес вокруг извергся стаями бешено вопящих орков. Размахивая оружием и крича, они полезли вверх по холму к одинокому эльфу, который казался такой лёгкой добычей.

Передние ряды орков уже были на самом гребне холма, так близко, что Джозидая мог видеть блестящие нити слюны, свисающие с их губ — когда эльф выпустил свой огненный шар! Потоки пламени охватили весь склон холма, превращая орков в угли. Это заклинание было знаком отчаяния, Джозидая не должен был творить огонь посреди живого леса, но выбора не было. Даже когда первые ряды орков пали, объятые пламенем, корчащиеся, умирающие, их сменили вторые. А за ними третья группа бешено бросилась на него с другой стороны холма.