Легенда - [3]

– Первый удар они нанесут по Дрос-Дельноху. Известно тебе, что там всего десять тысяч человек?

– Насколько я слышал, еще меньше. Абалаин только и знал, что урезывать регулярные войска, довольствуясь ополчением. Однако там шесть высоких стен и крепкий замок. Да и Дельнар не дурак – он сражался при Скельне.

– Да ну? Это там, что ли, один воин вышел против десяти тысяч, швыряя горы в супостата?

– Сага о Друссе Легендарном, – понизил голос Хореб. – Сказка о великане, в чьих глазах была смерть и чей топор наводил ужас. Собирайтесь в кружок, детки, и берегитесь темноты, где таится зло, покуда я рассказываю.

– Паршивец этакий. Как ты пугал меня в детстве. Ты ведь знал его – Друсса?

– Давным-давно. Говорят, будто он умер. А если и жив, то ему уже за шестьдесят. Мы бились вместе в трех сражениях, но я только дважды говорил с ним. И лишь однажды видел его в деле.

– И что, хорош он был?

– Страсть и вспомнить. Это было как раз перед Скельном и поражением Бессмертных – так, переделка. Да, он был очень хорош.

– Неважный из тебя рассказчик, Хореб.

– Ты хочешь, чтобы я, как эти дурни, без устали молол о войне, смерти и резне?

– Нет, – покачал головой Рек, допив вино. – Нет, не хочу. Ты ж меня знаешь.

– Знаю достаточно, чтобы любить тебя, хотя…

– Хотя что?

– Хотя ты сам себя не любишь.

– Неправда. – Рек снова наполнил свой бокал. – Я себя очень даже люблю. Просто знаю себя лучше, чем других.

– Порой мне думается, Рек, что ты чересчур требователен к себе.

– Ну нет. Нет. Я требую очень немногого. Я ведь знаю свою слабость.

– Странное дело. Чуть ли не каждый человек уверяет, будто знает, в чем его слабость. А спросишь его, он скажет: я, мол, слишком щедр. Ну а твоя слабость в чем? Давай выкладывай – трактирщики для того и существуют.

– Ну, во-первых, я слишком щедр – особенно с трактирщиками.

Хореб улыбнулся, покачал головой и умолк.

«Слишком умен для героя и слишком подвержен страху для труса», – подумал он, глядя, как его друг осушил кубок и поднес его к лицу, вглядываясь в свое раздробленное отражение. Хоребу показалось, что Рек сейчас разобьет хрусталь, – таким гневом загорелось его лицо.

Но молодой человек осторожно поставил кубок на стол.

– Я не дурак, – тихо сказал он и замер, поняв, что произнес это вслух. – Проклятие! Разобрало-таки.

– Давай-ка я провожу тебя в твою комнату.

– А свеча там горит? – покачиваясь на сиденье, спросил Рек.

– Ну конечно.

– Ты ведь не дашь ей погаснуть, нет? Не люблю я темноту. Не то чтобы боюсь, ты ведь меня знаешь, – просто не люблю.

– Я не дам ей погаснуть, Рек. Положись на меня.

– Я полагаюсь. Я ведь спас тебя, верно? Помнишь?

– Помню. Дай-ка руку. Я провожу тебя к лестнице. Вот сюда. Давай, переставляй ноги. Вот так, хорошо!

– Я не колебался. Кинулся в бой с поднятым мечом, верно?

– Верно.

– Нет, неверно. Я стоял минуты две и трясся. И тебя ранили.

– Но ты все-таки пришел мне на выручку, Рек. Разве ты не понимаешь? Рана – пустяки. Главное – ты меня все-таки спас.

– Для меня это не пустяки. Горит в моей комнате свеча?

* * *

За ним высилась крепость, серая и угрюмая, окруженная дымом и пламенем. Шум битвы звучал у него в ушах, и он бежал, задыхаясь, с колотящимся сердцем. Он оглянулся. Крепость была близко, ближе, чем раньше. Впереди маячили зеленые холмы, окружающие Сентранскую равнину. Они мерцали и отступали от него, дразня своим покоем. Он побежал быстрее, и на него упала тень. Ворота крепости отворились. Он боролся с силой, что влекла его обратно, кричал и молил. Но ворота закрылись, и он снова оказался в гуще битвы, с окровавленным мечом в дрожащей руке.

Он проснулся, широко распахнув глаза, раздувая ноздри, с рвущимся из горла криком. Но нежная рука легла на его щеку, и чей-то голос произнес ласковые слова. В глазах у него прояснилось. Занималась заря, и розовый свет нового дня брезжил сквозь замерзшее окошко спальни. Он повернулся на бок.

– Ты неспокойно спал, – сказала Беса, поглаживая его лоб.

Он улыбнулся, натянул повыше пуховую перину и привлек девушку к себе.

– Но теперь я спокоен. – Возбужденный ее теплом, он ласкал пальцами ее спину.

– Не сегодня. – Она поцеловала его в лоб, откинула перину, вздрогнула и перебежала через комнату, где лежала ее одежда. – Холодно как. Еще холоднее вчерашнего.

– А тут так тепло, – с намеком сказал он, приподнимаясь, чтобы видеть, как она одевается. Она послала ему поцелуй.

– С тобой хорошо, Рек, но детей от тебя я иметь не желаю. Ну-ка, вылазь. Утром приедет целая куча народу, и твоя комната нам понадобится.

– Ты красивая, Беса. Будь у меня разум, я бы женился на тебе.

– Значит, твое счастье, что разума у тебя нет, – иначе я бы тебе отказала, и ты бы этого не перенес. Мне бы посолидней кого. – Улыбка смягчила обидные слова – но не совсем.

Дверь отворилась, и ввалился Хореб с медным подносом, неся хлеб, сыр и большую кружку.

– Как твоя голова? – спросил он, ставя поднос на стол у кровати.

– Прекрасно. Да никак это померанцевый сок?

– Да – и он дорого тебе обойдется. Несса подкараулила вагрийского корабельщика. Ждала его битый час и едва не обморозилась – а все для того, чтобы добыть тебе померанцев. Было бы для кого стараться.