Легенда дьявольского перекрестка - [35]

Закончилась уборка урожая, и парень исчез, испарился, не сказав и пары прощальных слов обманутой любовнице. Та же быстро поняла, что ждет ребенка. И для бедной девушки рухнул весь мир.

Никому не открывшись, она полностью ушла в себя, наконец осознав глубину своего падения и свалившееся на нее горе. Прекрасно зная нравы своих родных с их чрезмерным религиозным рвением, несчастная скрывала признаки беременности, туго затягивая втайне сшитый пояс, берясь за самую тяжелую работу и все чаще небрежно причитая, что полнеет. Любыми приемами она пыталась избежать разоблачения, опасаясь стать изгоем в семье, нежеланным ее членом, которого рано или поздно прогонят прочь. Но бесконечно так продолжаться не могло.

Неизвестно, кто мог подсказать девушке старинный рецепт избавления от ребенка, и неясно, как она рассчитывала совершить задуманное в одиночку. Скорее всего надеялась, что стоит ей сделать решающий шаг, и родным не останется ничего другого, кроме как смягчить свои сердца, помочь дочери и скрыть все от посторонних.

Ближе к середине осени девушка отправилась в лес, в самую мрачную и дикую его часть, где не без труда собрала необходимые ингредиенты для особого настоя. Уже возвращаясь домой, она столкнулась с тощей старухой, одетой в обветшалые лохмотья, едва державшиеся на ее костях.

- Ты уже придумала имя для своего мальчика? - ни с того ни с сего проскрипела старуха, будто треснувшее дерево на ветру. - Наверное, назовешь в честь его сбежавшего папаши?

Девушка оторопело смотрела на ведьму, пытаясь отыскать разумное объяснение ее осведомленности, а та потянула носом воздух, косясь на холщевую сумку.

- В твоей суме я чую ядовитые грибы, коренья и черный мох, что растут только в заповедной части леса. Если все это высушить, перетереть в пыль и настоять на вине, то... - старуха ухмыльнулась, ощерив редкие гнилые зубы. - Хм, так тебе, похоже, не нужен малыш, и ты надумала избавиться от него?

- Проваливай! Сгинь!

Развернувшись, девушка со всех ног бросилась бежать, но ведьма крикнула вослед:

- Стой!

И повинуясь чужой воле, девушка остановилась недвижимо. Замерев от ужаса, не смея посмотреть назад, она слушала, как шаркает ногами приближавшаяся колдунья.

Обойдя девушку и почмокав губами, старуха попросила:

- Не бойся, милое дитя. Я так долго живу вдалеке от людей, что забыла, каким должно быть доброе общение. Пожалуйста, выслушай меня.

От внимания глупышки не ускользнуло, как изменилось лицо старухи, став мягче и приветливее, да и глаза пожилой женщины засияли добротой и заботой. Говорила она с теплотой и искренним переживанием за судьбу, вроде бы, совершенно незнакомого человека.

- Ты затеяла нехорошее. Убить еще нерожденного ребенка такой большой грех, что ты никогда не вымолишь прощения. Никакими праведными делами, никакими молитвами. По сравнению с теми бедами, что ожидают тебя впереди, если ты решишься осуществить задуманное, твои сегодняшние горести - ничто. А кроме того, вытравить плод не так-то просто. Приготовить и выпить настой - вовсе не самое главное. Без посторонней помощи тебе не обойтись. Иначе истечешь кровью и умрешь.

- Ничего другого мне не остается, - слабо запротестовала несчастная.

- Не говори так, - утешала старуха. - В моих силах забрать малыша, не лишая жизни ни его, ни тебя. Плод уже достаточно созрел, и если ты разрешишь его взять, он будет мне любимым сыночком.

- Мне без разницы, кем он тебе будет, но если это действительно в твоей власти, то помоги мне, - поспешила ответить девушка, как будто не придавая своим словам значения, не видя в них вреда и не думая о последствиях.

- Тебе достаточно сказать, что отдаешь мне ребенка. Все остальное я сделаю сама.

- Изволь, - кивнула девушка. - Ребенок твой. Можешь забирать его, когда угодно.

Тотчас лицо старухи вновь изменилось, но на этот раз его черты стали резкими и отвратительными. Грубо расхохотавшись, ведьма принялась танцевать вокруг вмиг охваченной страхом девушки, двигаясь так несуразно, словно ее кости, обтянутые пергаментной кожей, болтались соединенные нитками. Затем она отступила, как-то вся сжалась и пропала, растворившись в воздухе. Остался лишь ее рокочущий несмолкаемый хохот, который преследовал убегающую девушку до тех пор, пока она не оказалась в пустом поле неподалеку от родного очага.

Чтобы чуть перевести дух, девушка замедлила бег и тут же сложилась пополам от боли, буквально разрывавшей ее чрево. Громыхнуло в сером небе, и хлынул ливень.

Девушка каталась по земле в немыслимых муках, которые казались ей предсмертной агонией. Она извивалась, корчилась, дергалась в конвульсиях и кричала, кричала, кричала, захлебываясь хрипом. Может, сам дьявол не позволял ей потерять сознание, вынуждая переносить поистине адскую боль.

Она разродилась прямо там, в поле. Вяло шевелящийся комочек плоти, не издавая ни единого звука ни при рождении, ни после, шмякнулся в грязь, перемешанную с кровью его матери.

Мало-помалу боль отхлынула, но только для того, чтобы уступить место трепету и ужасу, явившимся, когда новорожденный стал карабкаться наверх и очень скоро очутился на животе девушки. Он подполз к материнской груди, разорвал одежду и припал к соскам, в которых все равно не было ни капли молока. И он принялся высасывать кровь.