Легенда дьявольского перекрестка - [34]

- При всем уважении, Николаус, но вы поступили не совсем корректно, изложив нам сон Эльзы Келлер. Все-таки это настолько личное. Окажись я в вашем положении, то ни в коем случае не стал даже слушать, не то что кому-то передавать услышанное.

Виллем, обдумав фразу нотариуса, кивнул, а вот Михаэль Бреверн заметил:

- Подождите, Пауль. Николаус молод, но, полагаю, у него достаточно представлений о приличиях. Наверное, Николаус сделал какие-то умозаключения из услышанного, если рассказывает нам сон фрау Келлер.

- Я с вами согласен, Пауль, - ответил молодой фон Граусбург. - При других обстоятельствах мой поступок следовало бы расценить как бестактный, однако мой рассказ и впрямь важен для понимания разыгравшихся вокруг нас событий.

- Тогда попробуйте объяснить эту самую важность, - настаивал Рейхенштейн, не сдавая позиций. - Мне и самому привиделся кошмар, но что он может...

- Многое может, Пауль, - подскочил Николаус. - Я уверен, что на многое наши глаза откроются. На самом деле сон Эльзы Келлер - реальная история, которую я слышал давным-давно.

Пауль пожал плечами:

- - Эльза тоже могла ее слышать. Она даже могла узнать ее от того же человека, что и вы, Николаус. Все объяснимо. Ничего странного, ничего удивительного. Разве никому из нас не снились вещи, о которых мы раньше читали в книгах или слышали?

- О да. Когда мне в детстве прочитали отдельные места из Книги Самуила, я несколько ночей подряд сражался с Голиафом, - повеселел Виллем. - То есть как сражался? Голиаф со мной сражался, а я пытался от него убежать.

Приглаживая свои редкие усики, потом вновь взлохмачивая их, Николаус молчал, гадая, как бы изложить свои доводы более понятно, но к какому-либо решению так и не пришел. Ему было трудно растолковать собравшимся свои выводы, не описав для начала то, на чем они были основаны. И юноша предложил:

- Давайте договоримся: я просто расскажу историю о давно умершей девушке, после чего выдам вам свое умозаключение.

- Сдается мне, нам так и не удастся избежать вашего рассказа, - коротко хохотнул Рейхенштейн. - Лично я не стану возражать, если вы, Николаус, не будете забывать о благопристойности.

Никаких возражений не последовало, и все мужчины уставились на фон Граусбурга выжидающе.

Он начал:

- Некогда в Саксонии жила прекрасная и наивная девушка, чье имя стерлось из памяти обитателей тех мест. Ее отцу принадлежал большой участок плодороднейшей земли, позволявший семье жить в достатке. Многие хотели завести с ними дружеские отношения или даже породниться, и зажиточность семейства не играла здесь ключевой роли. Среди соседей эта семья имела вес и уважение в первую очередь из-за честности, порядочности и неутомимого трудолюбия, а старшие отличались еще и глубокой религиозностью. Но последняя их черта периодически переходила за рамки простой набожности, превращая и мужчин, и женщин в черствых поборников морали.

Как иногда бывает, ребенок, воспитанный без примеров зла и непристойности перед глазами, огражденный, подобно цветку в оранжерее, от неприятностей реального мира, вырастает излишне простодушным, доверчивым, совершенно неподготовленным к козням, подстерегающим на каждом шагу. И наша несчастная девушка выросла именно такой.

Год, в котором произошла трагедия, выдался урожайным, и глава семейства нанял работников, чего обычно не делал, обходясь собственными силами. Среди работников был парень, ровесник нашей героини. Они приглянулись друг другу, а в сердце юной красавицы впервые в жизни вспыхнули взрослые чувства. И, между нами говоря, это романтическое чувство принесло с собой другое, не столь возвышенное - желание близости, не ограничивающейся невинными поцелуями в укромном уголке.

Молодой человек оказывал девушке знаки внимания, которые та с радостью принимала, но преследовал он вполне заурядную цель: получить запретное, сорвать выросший в теплице бутон. Впрочем, в этом девушка оставалась непреклонной и всякий раз отвечала решительным отказом на настойчивые попытки парня добиться своего.

Так бы все и оставалось довольно невинным, если бы не добрые намерения, обернувшиеся во зло. Как-то отец застал парочку целующейся и, не желая, чтобы это заходило в область недозволенного, примерно наказал дочь и пригрозил работнику, что основательно проучит его и выставит вон без расчета.

Отец не оскорблял девушку, не допустил в ее адрес обидной брани, всего лишь выпорол вожжами. С той минуты ею без остатка овладел гнев. Гнев и желание отомстить отцу тем способом, который чудился девушке единственным доступным. На тот момент ей нравилась ее задумка.

Теперь уже пришлось добиваться согласия молодого человека, которого отнюдь не прельщала перспектива остаться без работы и оплаты - пожалуй, самое меньшее, что ему грозило. Однако девушка добилась согласия, и на ее беду все случилось.

Связь длилась не один день, и они безоглядно наслаждались друг другом, получая дополнительное удовольствие от осознания того, с какой легкостью могут нарушать правила. В своем грехе глупая девушка видела наказание для отца, но если бы она тогда догадывалась, как сильно ошибается.