Ледышка или Снежная Королева для рокера - [41]

И лишь благоприобретённая привычка контролировать себя, не позволила мне банально, совсем как маленький ребёнок, разреветься, пока я в душе снова и снова переживала те…

Не самые лучшие моменты моей жизни, скажем так.

Коротко выдохнув, невольно обхватила себя руками за плечи, сжавшись в комок настолько, насколько это позволяли ремни безопасности. И сжимала кулаки, впиваясь ногтями в кожу, прислушиваясь к мерному гудению двигателя, пока перед глазами вспыхивало то, что мне отчаянно хотелось забыть.

Хрупкая, светловолосая женщина с мягкой, солнечной улыбкой. Мама, самая красивая, самая лучшая, самая любимая. Падающая на асфальт, в нелепой попытке защитить.

Высокий, статный мужчина, с лёгким снисхождением и гордостью в серых глазах. Постаревший так быстро и так внезапно, уставший, с мрачной решимостью на застывшем спокойном лице. Отец стоял у окна, глядя в никуда, вдруг став пугающе слабым и рвущимся как струна.

Димка, смотрящий на меня, как на привидение и каждый раз пытающийся стиснуть в объятиях, спрятать ото всех и вся. Это потом я пойму, что от этой привычки он не отделается уже никогда, только способы выберет другие.

И Веня. С больными глазами, нервной усмешкой и бесчисленным количеством сигарет, как бы не косились на него в палате. Весёлый, язвительный и циничный Венька…

Предпочитавший молчать, ничего не говорить, но каждый раз оказываться рядом. Уткнувшись мне в плечо, зарывшись пальцами в растрёпанные волосы и повторяя, что всё обязательно будет хорошо. Вот совершенно точно.

Он ведь узнавал…

Тогда мне очень хотелось в это верить. До дрожи, до боли, до слёз. Но обещанное хорошо так и не наступило. Ни спустя месяц, ни через год. И прошедшие десять лет тоже ничего не смогли изменить. Я по-прежнему не могу вновь взять и стать тем весёлым, смешливым бесёнком, каким была в свои пятнадцать. Не могу.

И не хочу уже, если честно.

Пейзаж за окном сменился. Машина выехала за город, двигаясь по трассе в сторону кладбища. Мимо мелькали силуэты деревьев и частных домов, а я, медленно протянув руку, коснулась кончиками пальцев прохладных лепестков белых калл. Скромный букет лежал рядом со мной на сиденье. Я не знаю, понравились бы ей эти цветы, не знаю, что бы она могла ответить на такой подарок.

Я не знаю о ней ничего. И всё равно касаюсь рукой цветов, пытаясь представить, какой бы она была сейчас, после стольких лет. Улыбалась бы? Грустила? Смеялась?

Была бы она счастливой?

- Изи, - тихий голос Димыча вывел меня из состояния оцепенения и отрешённой задумчивости. Подняв на него немного больной взгляд, я криво улыбнулась, отрицательно качая головой. Брат вздохнул, но всё же сказал. – Хватит, сестрёнка. Это нельзя забыть, да. Но и исправить это тоже не получится. Ты же знаешь, история…

- Не терпит сослагательных наклонений, да, - я вздохнула и потёрла переносицу, пытаясь собрать в единое целое саму себя. Я могла быть стойкой, бесстрастной и совершенно равнодушной когда угодно, но не в этот день. У меня просто не получалось.

И в очередной раз потерпев сокрушительную неудачу я тихо, едва слышно произнесла:

- Только жаль, что можно научиться с этим дальше жить… А вот пережить так и не получается.

Димыч промолчал, не став ничего говорить в ответ. Лишь обменялся понимающими взглядами с Венькой, продолжая следить за дорогой. Они прекрасно знали, что мне плохо, что 6ночью вновь приснился кошмар, и проснувшись в два часа ночи я так и не смогла больше заставить себя уснуть.

Они знали об этом всё, от и до, и разбирались в вывертах моей изрядно потрёпанной психики лучше, чем знакомый психолог, когда-то попытавшийся работать со мной. И именно поэтому большую часть времени просто молчали, иногда одёргивая и насильно вытаскивая меня из дебрей самокопания.

Понимая, что именно такая поддержка мне нужна больше всего.

Из машины, остановившейся у центральных воротя  вышла одна. Ни Димыч, ни Веня никогда не ходили вместе со мной. Нет, они бы хотели, они даже однажды попытались… Но после поняли, что одной мне с этим справится чуточку легче. И теперь просто стояли у машины, опираясь на неё спиной и ждали, когда я вернусь. А я…

Я медленно шагала по центральной аллее. Бездумно скользя взглядом по могилам, то роскошным и чисто убранным, то забытым и заросшим травой. Пальцы нервно сжимали скромный букет, а ноги сами несли меня в нужном направлении, по отпечатавшейся в памяти до последнего поворота тропе. И остановиться я смогла, лишь оказавшись перед небольшой, скромной могилой и памятником на ней из чёрного мрамора.

Искусной резьбой по которому было выгравировано симпатичное, юное лицо, с весёлой улыбкой, вздёрнутым, курносым носом и короткими, вьющимися волосами.

Лицо, столько раз за эти годы снившееся мне в кошмарах другим. Бледным. Окровавленным. Чужим…

- Здравствуй, - губы беззвучно шевельнулись, произнося привычные слова. Я медленно опустилась на невысокую деревянную скамейку рядом с невысокой оградкой, увитой плющом. – Здравствуй, Марин. Ты меня не помнишь. Ты даже не знаешь, как меня зовут… Но я пришла, да. Как и всегда приходила…

Замолкаю, стискивая зубы. Я не знаю о чём мне говорить, никогда не знаю. Могу заготовить сотни речей, прочитать десяток умных книг и подобрать точные, колкие или же полные мягкого укора и сожаления фразы. Но стоит оказаться здесь, и я просто молчу.