Ледяные лишаи - [5]
Допустив общее повышение средней годовой температуры Швейцарии на 9 °C, мы получаем такие условия, при которых могла существовать находимая там миоценовая растительность; далеко не так легко объяснить появление перечисленных растений в полярных областях. В настоящее время на Шпицбергене под 78° с. ш. мы находим среднюю годовую температуру —8,6 °C, а в Гренландии под 70° с. ш. — 7 °C. Если мы прибавим к этим числам 9°, то в первом случае получим +0,4 °C, а во втором +2 °C, тогда как на Гринелевой Земле средняя годовая температура с прибавкой 9° будет равняться всего —11 °C. Как видно, при такой температуре не могла существовать та растительность, какую мы обнаруживаем здесь в миоценовых отложениях. Поэтому необходимо допустить, что в миоценовую эпоху в первых двух пунктах средняя годовая температура была по крайней мере на 17,5°, а на Гринелевой Земле — на 28 °C выше современной.
Вообще разница между миоценовой и современной флорой оказывается тем значительнее, чем ближе мы приближаемся к Северному полюсу (курсив мой. — Е. Г.).
Проф. Неймайр говорит:
Явление это принадлежит к числу наиболее важных во всей истории Земли. Нам уже приходилось иметь дело с подобными фактами при изучении древнейших систем, но во всех случаях число изученных местностей было весьма незначительно; наконец, чем ближе к нашему времени, тем более интереса должно возбуждать подобное явление.
Как объяснить, что роскошная растительность простиралась до 82° с. ш. и покрывала те области, которые теперь значительную часть года окованы ледяным и снежным покровом и лишь на короткие летние месяцы покрываются скудной растительностью. Гринелева Земля обладает ныне средней годовой температурой —20 °C и является одним из самых холодных мест на земном шаре; косо падающие лучи солнца мало согревают эту безотрадную страну, и зимняя ночь продолжается здесь несколько месяцев. Каким же образом в подобных условиях могла существовать та растительность, о которой мы говорили? Казалось бы, следовало допустить, что Земля в то время обладала более значительной внутренней теплотой и лучи Солнца были жарче, чем теперь. Но мы уже выяснили, что внутренняя теплота Земли не оказывает ни малейшего влияния на климат, вместе с тем если бы было верно наше предположение, т. е. если бы теплота Солнца постепенно убывала, то мы должны были бы допустить, что еще в конце палеозойской эры существовала огромная температура, исключавшая возможность органической жизни на Земле. Еще труднее присоединиться к той фантастической гипотезе, которая предполагает, что вся солнечная система проходила раньше более теплые части мирового пространства, равным образом следует отбросить предположение, что Солнце обладало раньше гораздо более значительным диаметром или что Земля была окружена более плотной и влажной атмосферой.
Для объяснения этого загадочного явления могут быть приложены только две гипотезы, на которых мы и остановимся подробнее. Одна из них видит причину в распределении моря и суши в миоценовую эпоху, другая же предполагает перемещение земной оси, полюсов и экватора.
Рассмотрим сначала вторую гипотезу; вопрос, затрагиваемый ею, касается также областей астрономии и геофизики.
Далее профессор говорит, что астрономия не отвергает безусловно возможности тех значительных перемещений земной оси, которые допускают геологи для объяснения некоторых геологических явлений, но,
рассматривая географическое распространение ископаемых миоценовых растений в полярной области, мы видим, что их местонахождения образуют непрерывное кольцо вокруг полюса.
Последний, по словам английского геолога Гоутона, «окружен ими со всех сторон и напоминает в этом отношении крысу, сидящую в ловушке, которая заграждена со всех сторон собаками». Миоценовые растения были найдены почти под 30° в. д. от Гринвича на Земле короля Карла; двигаясь отсюда на запад, мы встречаем их на Шпицбергене, на восточном и западном берегах Гренландии, на Гринелевой земле, на Земле Банкса, на о-ве Ситхе, на Аляске и Камчатке и, наконец, в области нижнего течения Лены под 65° с. ш. Отсюда очевидно, что в третичном периоде полюс находился внутри этого круга и речь может быть только о том, занимал ли он другое положение, чем теперь.
Далее профессор отмечает, что миоценовые растения, обитающие наиболее близко к полюсу, находятся в районе к северу от Атлантического океана и что миоценовый климат Европы был теплее такового в Японии. Это как будто подтверждает предположение о том, что полюс в то время был ближе к Берингову проливу, чем теперь, но так как миоценовая флора и Новосибирских островов, и Аляски, и Камчатки все же носит отпечаток умеренного климата, то,
допуская перемещение полюса, мы все-таки не можем объяснить многих явлений; ввиду этого необходимо вернуться к первой гипотезе, согласно которой все подобные явления могут быть объяснены распределением моря и суши. Полярные страны получают вовсе не так мало тепла, что должны непременно покрываться льдами; напротив, оледенение полярных стран могло не наступить, если в рассматриваемый век существовали условия, препятствующие лучеиспусканию в зимние полярные ночи. При таких условиях даже вечнозеленые растения могли переживать здешние зимы, которые, во всяком случае, нельзя назвать совершенно темными; в подтверждение этого можно указать на хвойные деревья и вересковые растения с вечнозелеными листьями, встречающиеся в этих широтах. По-видимому, в этих местностях происходило накопление тепла, получаемого днем и в летние месяцы, и существовали особые условия, препятствующие его лучеиспусканию. Только при такой обстановке здесь могли существовать растения теплых стран умеренного пояса, которые при иных условиях должны были бы очень быстро вымерзнуть. Как в третичном периоде, так и раньше его лучеиспускание у полюсов было очень незначительно, и мы находим здесь богатую растительность; охлаждение полюсов началось еще в плиоценовую эпоху, а в ледниковую полярные страны лишились органической жизни, в настоящее же время условия опять несколько изменились и она мало-помалу вновь продвигается к полюсам.
Когда у собеседников темы для разговора оказываются исчерпанными, как правило, они начинают говорить о погоде. Интерес к погоде был свойствен человеку всегда и надо думать, не оставит его и в будущем. Метеорология является одной из древнейших областей знания Книга Пфейфера представляет собой очерк по истории развития метеорологии с момента ее зарождения и до современных исследований земной атмосферы с помощью ракет и спутников. Но, в отличие от многих популярных книг, освещающих эти вопросы, книга Пфейфера обладает большим достоинством — она знакомит читателя с интереснейшими проблемами, которые до сих пор по тем или иным причинам незаслуженно мало затрагиваются в популярной литературе.
Андре-Мари Ампер создал электродинамику — науку, изучающую связи между электричеством и магнетизмом. Его математически строгое описание этих связей привело Дж. П. Максвелла к революционным открытиям в данной области. Ампер, родившийся в предреволюционной Франции, изобрел также электрический телеграф, гальванометр и — наряду с другими исследователями — электромагнит. Он дошел и до теории электрона — «электрического объекта», — но развитие науки в то время не позволило совершить это открытие. Плоды трудов Ампера лежат и в таких областях, как химия, философия, поэзия, а также математика — к этой науке он относился с особым вниманием и часто применял ее в своей работе.
Любую задачу можно решить разными способами, однако в учебниках чаще всего предлагают только один вариант решения. Настоящее умение заключается не в том, чтобы из раза в раз использовать стандартный метод, а в том, чтобы находить наиболее подходящий, пусть даже и необычный, способ решения.В этой книге рассказывается о десяти различных стратегиях решения задач. Каждая глава начинается с описания конкретной стратегии и того, как ее можно использовать в бытовых ситуациях, а затем приводятся примеры применения такой стратегии в математике.
В книге в занимательной форме рассказывается об истории создания девяти известных литературных произведений: от жизненного факта, положенного в основу, до литературного воплощения.
Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал для молодежи.
Джон фон Нейман был одним из самых выдающихся математиков нашего времени. Он создал архитектуру современных компьютеров и теорию игр — область математической науки, спектр применения которой варьируется от политики до экономики и биологии, а также провел аксиоматизацию квантовой механики. Многие современники считали его самым блестящим ученым XX века.
В книге рассказано об одном из интереснейших явлений природы — полярных сияниях. Автор рассматривает причины их возникновения, связи с солнечной активностью, ближним и дальним космосом, влияние полярных сияний на жизнь и деятельность людей в высоких широтах. Использованы результаты исследований, проведенных в последнее время с помощью геофизических ракет и искусственных спутников Земли.Для широкого круга читателей, интересующихся необычными явлениями природы.
В книге приводятся сведения, знакомящие читателей с эволюцией, экологией и использованием в народном хозяйстве, практике и медицине шляпочных грибов-макромицетов. Рассмотрены вопросы их происхождения, трофической специализации, фенологии, их роль в круговороте веществ и энергии в лесных сообществах, польза и вред.Она предназначена для широкого круга читателей, любителей-грибников, биологов, биогеографов, учителей.
Автор вводит читателя в круг наиболее интригующих вопросов эволюционной биологии. До сих пор эволюционный прогресс остается предметом бурных, даже ожесточенных споров. По существу, всех биологов можно разделить на сторонников и противников идеи этой формы прогресса. Эволюцию живых организмов обычно связывают с ростом их сложности и степени совершенства, однако до сих пор нет строгих критериев этой оценки. Главная мысль, развиваемая автором, состоит в том, что основные атрибуты прогресса — усложнение строения и повышение уровня надклеточной организации — являются лишь следствием постоянно идущего отбора на повышение эволюционной пластичности видов.Книга предназначена для биологов широкого профиля, а также всех интересующихся вопросами эволюции живых существ.
Любой остров, расположенный в тропиках, представляет собой своего рода лабораторию, в которой сама природа ставит эксперименты по экологии и эволюции животных и растений. Поэтому понятен тот большой интерес, который ученые проявляют к фауне и флоре островов, расположенных в низких широтах. В предлагаемой книге процессы, характерные для тропических островов, анализируются на примере животного мира Кубинского архипелага. Автором рассмотрены история формирования кубинской фауны, пути заселения островов выходцами с континента.