Ледяной дом. Сочинение И. И. Лажечникова… Басурман. Сочинение И. Лажечникова - [8]
– И ты ныне, старый пес, видно, сговорился с Фоминишной потешить меня.
Дворецкий низко поклонился, охолив кулаком свою ощипанную, остроконечную бородку.
– Ох, ох, – продолжал великий князь, – легко припасти все эти царские снадобья, обкласть себя суконными львами и алтабасными орлами, заставить попугаев величать себя, чем душе угодно; да настоящим-то царем, словом и делом, быть не легко! Сам ведаешь, чего мне стоит возиться с реденькой. Засели за большой стол на больших местах, да и крохоборничают: и лжицы не дают, и ковшами обносят, а всё себе сидят, будто приросли к одним местам.
– Что ж, господине, коли чести не знают…
– Так по шапке, да из-за стола вон! Воистину так, пора. – Пускай себе кричат: «Греха не ставит, родных обирает, даст на том свете ответ!» Нет, не дам. Прежде, нежели я брат, дядя, шурин, я государь всея Руси. Когда явлюсь на страшный суд Христов, он наверно спросит меня: «Печаловался ли ты о земле русской, над которою я поставил тебя владыкою и отцом; соединил ли воедино, укрепил ли эту Русь, хилую, разрозненную, ободранную?» Вот что спросит он, а не то что: «Пил ли из одново ковша с братьями и сватьями, тешил ли их, гладил ли по головке за то, что они с своими и чужими сосали кровь русскую!»
Иван Васильевич замолчал и посмотрел на дворецкова, как бы вызывая его на ответ.
Этот понял его и сказал с низким поклоном: «Пожалуй меня, господине, князь великой, своево слугу, молвить глупое слово».
– Молви умное, а за глупое скажу тебе дурака.
Опять поклон; Русалка приправил его следующею речью: «Вступающим в брак господь наказывает оставить отца своево и матерь и прилепиться к жене. В такой же брак вступил и ты, государь всея Руси, приняв по рождению и от святительской руки в дому божьем благословение на царство. Приложение сделай сам, господине. Умнее на твою речь сказать не сумею: я не дьяк и не грамотей».
– Грамота у тебя в голове, Михайло!.. Ладно…
Произнеся последнее слово, великий князь оперся подбородком на руки, скрещенные на посох, и погрузился в глубокую думу. Так пробыл он несколько минут, в которые дворецкой не смел пошевелиться. Нельзя сказать, что в эти минуты тихий ангел налетел; нет, в них пролетел грозный дух брани. Решена судьба Твери, бывшей сильной соперницы Москвы.
Таким-то везде является у г. Лажечникова Иоанн III: ум глубокий, характер железный, но все это в формах простых и грубых.
Кроме того, описания приема послов, казней, политических операций Иоанна, разных русских обычаев того времени, составляют одну из блестящих сторон нового романа. Поэтических мест много; интерес везде поддержан. Не понимаем, для чего автор опять повел своих читателей в Богемию: роман кончился в Москве…
Заключая наш разбор уверением, что новый роман г. Лажечникова есть более, нежели приятный подарок для публики, обратимся к предмету, чуждому поэзии и самому прозаическому.
Мы хотим сказать слова два о новом, небывалом и до чрезвычайности странном правописании автора «Басурмана». Положим, что окончание прилагательных на ова и ева, вместо аго, яго и его, имеет свое основание и даже, когда к этому попривыкнуть, может быть принято всеми; что же касается до «может-быть», «можетстаться», «какскоро» и тому подобных – то мы не знаем, что и сказать об этом. Будь это принято всеми, тогда сбудется сказка о старухе, которая, заметив, что ее госпожа, колдунья, молодеет от какого-то эликсира, так несоразмерно хватила его, что сделалась семилетним ребенком…
С нетерпением ожидаем «Колдуна на Сухаревой башне»: [15] в этом романе автор снова будет в своей сфере и напомнит нам и «Новика» и «Ледяной дом». Кстати о напоминании: пользуемся случаем напомнить, от лица публики, даровитому автору, что за ним есть должок – и очень большой: на 74 стр. IV части «Ледяного дома» он обещал рассказать историю Линара и мужа Анны Леопольдовны, а на 75 про чудесную смерть С***вой и про сердце ее, выставленное в церкви на золотом блюде, под стеклянным колпаком, и пр.
Не легко отказаться от таких обещаний, и кому же будет писать, если писатели с таким талантом, как автор «Новика» и «Ледяного дома», будут оставаться только при обещаниях!
Примечания
Впервые – «Московский наблюдатель», 1839, ч. I, № 1, отд. IV «Критика», с. 1–26 (ц. р. 1 января; вып. в свет 21 января). Подпись: В. Белинский. Вошло в КСсБ, ч. III, с. 5–26.
Белинский придавал большое значение данной рецензии. Декларируя позднее свою «новую манеру» критических выступлений, в основе которой лежала ориентация на широкие круги читателей – не только на «знающих», но и на «незнающих», он с удовлетворением вспоминал о ней в письме Боткину от 3–10 февраля 1840 года: «Тебе жестоко не понравилась моя статья о Лажечникове в «Наблюдателе», вот такие-то статьи и буду писать. Их будут читать, и они будут полезны; а я чувствую, что совсем не автор для не многих».
Настоящая статья Белинского о «Мертвых душах» была напечатана после того, как петербургская и московская критика уже успела высказаться о новом произведении Гоголя. Среди этих высказываний было одно, привлекшее к себе особое внимание Белинского, – брошюра К. Аксакова «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или мертвые души». С ее автором Белинский был некогда дружен в бытность свою в Москве. Однако с течением времени их отношения перешли в ожесточенную идейную борьбу. Одним из поводов (хотя отнюдь не причиной) к окончательному разрыву послужила упомянутая брошюра К.
Цикл статей о народной поэзии примыкает к работе «Россия до Петра Великого», в которой, кратко обозревая весь исторический путь России, Белинский утверждал, что залог ее дальнейшего прогресса заключается в смене допетровской «народности» («чего-то неподвижного, раз навсегда установившегося, не идущего вперед») привнесенной Петром I «национальностью» («не только тем, что было и есть, но что будет или может быть»). Тем самым предопределено превосходство стихотворения Пушкина – «произведения национального» – над песней Кирши Данилова – «произведением народным».
«Речь о критике» является едва ли не самой блестящей теоретической статьей Белинского начала 40-х годов. Она – наглядное свидетельство тех серьезных сдвигов, которые произошли в философском и эстетическом развитии критика. В самом ее начале Белинский подчеркивает мысль, неоднократно высказывавшуюся им прежде: «В критике нашего времени более чем в чем-нибудь другом выразился дух времени». Но в комментируемой статье уже по-новому объясняются причины этого явления.
Содержание статей о Пушкине шире их названия. Белинский в сущности, дал историю всей русской литературы до Пушкина и показал становление ее художественного реализма. Наряду с раскрытием значения творчества Пушкина Белинский дал блестящие оценки и таким крупнейшим писателям и поэтам допушкинской поры, как Державин, Карамзин, Жуковский, Батюшков. Статьи о Пушкине – до сих пор непревзойденный образец сочетания исторической и эстетической критики.
«Сперва в «Пчеле», а потом в «Московских ведомостях» прочли мы приятное известие, что перевод Гнедича «Илиады» издается вновь. И как издается – в маленьком формате, в 16-ю долю, со всею типографическою роскошью, и будет продаваться по самой умеренной цене – по 6 рублей экземпляр! Честь и слава г. Лисенкову, петербургскому книгопродавцу!…».
«…Обращаемся к «Коту Мурру». Это сочинение – по оригинальности, характеру и духу, единственное во всемирной литературе, – есть важнейшее произведение чудного гения Гофмана. Читателей наших ожидает высокое, бесконечное и вместе мучительное наслаждение: ибо ни в одном из своих созданий чудный гений Гофмана не обнаруживал столько глубокости, юмора, саркастической желчи, поэтического очарования и деспотической, прихотливой, своенравной власти над душою читателя…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».
«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.