Ледяной бог - [9]

— Может, расскажешь что-нибудь? — подал робкий голос мальчишка.

— Спать! — рявкнул варвар.

— А когда мы пойдем на юг?

— Завтра.

— А далеко идти?

— Далеко.

Мальчик уже начал надоедать варвару.

— А что мы будем делать на юге?

— Спать!!! — рявкнул Конан.

Мальчик притих. Было слышно, как завывает сквозняк, бродит по длинным пустым извилистым коридорам храма, брошенным человеком несколько сот лет назад.

Сон затягивал Конана. Он проваливался в мрачную бездонную пропасть, где не было сновидений, не было покоя — только темнота и смерть.

— А когда ты меня начнешь учить? — не успокаивался мальчик.

— Ты можешь помолчать?!

— Мой отец никогда не обращал на меня внимания. Он всегда был занят государственными делами, а меня воспитывал старик Ратф… Он говорил, что я будущий король, и все будет принадлежать мне. А теперь больше нет отца, и старика. Переметнувшийся стражник из личной охраны моего отца вспорол ему живот, и он умер в луже собственной крови и дерьма, и последние минуты перед своей смертью он видел свои кишки, и мог до них дотронутся… А я умею стрелять из лука! — мальчик подпрыгнул от гордости и сел на своем жестком ложе.

— Спи!

— Скажи, Конан, а ты воевал?

— Приходилось.

— А я когда вырасту, то стану великим героем? Ты меня научишь? Я буду много сражаться, совершу немало подвигов и завоюю себе царство… Мой отец был добрым и справедливым королем, пока не пришел колдун. Он заколдовал отца.

Мальчик, казалось, проникся доверием к варвару, и это было лестно, но сейчас превыше всего ему хотелось отдохнуть.

— Спи, — устало пробормотал Конан.

— Я помню как убили отца. Город был уже взят. Солдаты глумились над нашими святыми. Да какие солдаты!.. Те самые очеловеченные обезьяны, о которых предупреждал странник. Повсюду стоны, вопли, вой. Последняя горстка стражи засела в спальне отца и сопротивлялась из последних сил. Меня пытались спрятать за балдахином королевской постели. Двери под напором рухнули. Ворвались солдаты и стали убивать стражу… — голос Хора дрожал от волнения, словно он переживал заново все то, что видел в тот страшный час. — Я видел… рядом со мной упал стражник, совсем еще молодой. У него был вспорот живот, как у старика — учителя. Кровь фонтаном хлестала из раны, а он осатанело вращал безумными от боли глазами и орал, дико орал, а когда прекращал кричать, звал мать, просил его напоить молоком и жаловался на то, как ему плохо. Я видел, как в покои вошел колдун. Его люди расправлялись со стражей. Согнали ее обезоруженную в соседней зале и глумились над ними, кого-то заживо пожирали… больше никто не мог защитить отца. Он — этот проклятый колдун — рассмеялся отцу в лицо, выхватил меч и пригвоздил его к стене. Отец умер не сразу. Он долго агонизировал на острие клинка…

— А как тебя заколдовали?

— Меня нашли. Когда отца пригвоздили, я не мог удержать слез и расхныкался, как девчонка. Мне страшно было. Солдаты выудили меня из моего убежища. Я сопротивлялся, рычал, кусался, отбивался от солдат, но мне надавали пинков и выволокли за волосы. Колдун посмотрел мне в лицо. У него были такие черные, мертвые, колючие глаза. Он рассмеялся беззвучно и бросил в меня какой-то порошок. Жуткая боль, все разъедает, словно вытекают глаза, потом я ничего не помню, пока ты меня не разбудил…

— А где находится дворец? — спросил Конан, в тайной надежде, что дикари-завоеватели не все успели разграбить.

— Выйдем из храма и я найду его. Если только его не сравняли с землей. А еще, ты знаешь…

— Ладно, хватит болтать!!! — рявкнул варвар. — Расскажешь завтра!..

Страшно ныло тело, голова отказывалась думать, хотелось спать и видеть сны. Последнее видение, промелькнувшее перед его мысленным взором, перед тем, как заснуть, были огромные, окованные железом ворота, захлопывающиеся перед его носом, когда он пытался покинуть город. Киммериец провалился в тяжелый, беспокойные сон, лишенный сновидений. В голове роились мысли и уже где-то на исходе сна, перед тем как проснуться, Конаном завладели сомнения. Стоило ли доверять мальчишке, о котором он знал только то, что тот рассказал ему сам. Чутье подсказывало, что нельзя, но наивный вид Хора и его по-детски чистые глаза вводили в заблуждения и притупляли чувства. Во сне варвар вспомнил лицо мальчика, когда он запнулся во время своего рассказа и пустым взглядом уставился на опустевший алтарь. Взглядом, в котором был холод, жестокость и ненависть.

Сон оборвался. Конан выскользнул из его скользких объятий, но не открыл глаза, а продолжал лежать, прислушиваясь к окружающим его звукам. Что заставило его проснуться? Что потревожило его? Пространство вокруг него безмолвствовало. Но что это?.. Тихий шорох, словно кто-то крадется, боясь сделать лишнее движение и нарушить спокойный сон воина. Конан замер, продолжая делать вид, что спит, а для убедительности еще продолжал похрапывать. Он почувствовал, как чьи-то цепкие пальцы осторожно коснулись алмаза, вставленного в рукоять меча. Он не мог видеть это, но почуял прикосновение пальцев к камню.

Кто-то пытался вытащить меч из правой руки Конана. Больше ждать нельзя. Конан перевернулся на правый бок, левой рукой перехватил запястье осторожного человека и широко раскрыл глаза.