Ледяной ад - [64]

— Пусть настоится.

— Так почему Алекс Косут фактически покончил жизнь самоубийством, если чувствовал себя здесь как дома?

— Алекс… — вздохнул доктор Гибсон. — У него началась бессонница и отчасти дезориентация — что-то вроде психоза, который бывает у заключенных.

— Могли у него при этом возникнуть галлюцинации?

Гибсон замолчал, собираясь с мыслями. Наконец произнес:

— Постоянно работать в замкнутом помещении — это ненормально. Это сказывается на нервах. Некоторые слетают с катушек и превращаются в зомби.

— В зомби?

— Да, мы так говорим. Вследствие бессонницы умственная деятельность у них замедляется, они упираются во что-то взглядом и смотрят не отрываясь. Полностью теряют чувство времени. Начинают ходить шаркая, словно в шлепанцах. Поворачиваются и уходят посреди разговора.

— Так случилось с Алексом Косутом?

— Да. — Гибсон наполнил чашку чаем. — Все оказалось серьезнее, чем я ожидал. Есть более тяжелая форма депрессии — арктическая истерия. Напоминает агрессивное поведение на дороге. Люди вдруг принимаются вопить, угрожать острыми предметами, нагишом носиться по льду. Алекс не был из тех, что размахивают ножами. Замкнутость, тоска, неуживчивость, раздражительность по мелочам — вот признаки его поведения. Но поскольку здесь такое в порядке вещей, мы не встревожились.

— Косут пил? Принимал какие-нибудь таблетки?

— Он пил, — проговорил Гибсон, слегка смутившись.

— Пил, когда впадал в меланхолию?

— Иногда.

— А в последнее время?

— Тоже. Порой он нес сущую околесицу. Ворчал, беседовал сам с собой.

— А о чем он говорил, выпив?

— О Настронде.

— Прошу прощения?

У Гибсона был вид задумчивый и одновременно смущенный.

— Скандинавская мифология. Он увлекался ею.

— А что значит «Настронд»?

— Берег мертвецов. Согласно скандинавским преданиям, загробный мир — место, куда уплывали мертвые викинги. Знаете, умерших укладывали в лодки и пускали на волю волн. Вот туда-то к Настронду покойники и направлялись.

— Как через реку Стикс в Греции.

— Да, только здесь — через океан.

— Весьма впечатляет. И вы не считали, что он представляет опасность для самого себя?

Гибсон уныло покачал головой:

— Нет.

— Были ли у него проблемы со здоровьем?

— Насколько мне известно, нет.

— Вы пробовали найти к нему подход?

— Дважды. Он наотрез отказывался от лечения. — Гибсон нахмурился. — Алекс мало говорил. Я думал, у него это возрастное. Или любовное.

— Извините, не вполне понимаю.

— Анни была незаурядным человеком, она выделялась даже в такой компании, как наша. Она могла бы сделать головокружительную политическую карьеру. Половина сотрудников станции были без ума от нее.

— В том числе и Косут?

— Алекс не скрывал своих чувств.

— А как она к нему относилась?

— Они были близки, но не так, как ему хотелось. Косут пригласил Анни в «Трюдо», и она была ему за это признательна. Алекс искренне нравился ей, не более того. У эскимосов есть фраза для обозначения подобного состояния. Я не в силах воспроизвести ее, передам только смысл: «Она благосклонна к нему после того, как не подарила ему свою любовь».

— Когда Анни отказала Косуту в интимных отношениях, появилось ли у него желание причинить ей вред?

— Боже, нет, конечно! Он всегда понимал, что их совместное счастье невозможно. Во-первых, Алекс был в два раза старше Анни, даже больше. Он относился к этому факту с горькой иронией. Во-вторых, Алекс знал о ее нетрадиционной ориентации.

— Она была лесбиянкой?

— И не скрывала этого.

— А с кем-то из женщин на станции она занималась любовью?

— Да. С Ингрид Крюгер.

— С немецким врачом? Но ведь она делала вскрытие!

— К сожалению. Мы не надеялись, что вы — или кто бы то ни было из внешнего мира — приедет, чтобы проводить расследование. Мы полагали, что предоставлены сами себе. Феликс Маккензи предпринял слабую попытку отговорить Ингрид, хотя, кроме нее, у нас нет специалиста подобной квалификации. Она не послушалась. Она не хотела, чтобы чужой человек касался Анни.

— И что вы по этому поводу думаете?

— Трудная, даже безвыходная ситуация. А помогать на вскрытии пришлось стоматологу — у нее оказалось больше хирургического опыта, чем у практикующей медсестры. Пожалуйста, если Ингрид поведет себя резко с вами, не обращайте внимания. По-моему, она казнится за то, что не сумела защитить Анни.

Хэнли на миг погрузилась в размышления о том, что пережила доктор Крюгер, потроша собственную любовницу.

— Алекс Косут… не оставил записки?

— Никакой.

— Вы хотите сказать, мысль о самоубийстве посетила его случайно?

— По всей видимости. Впрочем, Алекс жаждал успокоения. Что-то терзало его, он не говорил, что именно. Я честно старался разобраться.

— Я верю вам.

— Полагаю, я ищу оправдания — перед собой и всеми — тому, что не принял решительных действий в отношении Алекса. То, чем он страдал, в большей или меньшей степени характерно для Арктики.

— Извините, что досаждаю вам вопросами. Поверьте, они не из праздного любопытства. Самоубийцы часто безрассудны. Например, парнишка, который решает разбиться на машине, совсем не думает, сколько он при этом угробит безвинных людей. Возможно, Алекс с горя натворил глупостей и в раскаянии свел счеты с жизнью. Отвлечемся от Анни. Как он относился к другим погибшим исследователям?