Ледяной ад - [5]

В ответ на это следователь иронично улыбнулся, слегка пожав плечами.

— Можете сказать, кому предназначались эти цветы?

— Нет, — возразил с твердостью Леон, — не могу и не хочу!

— Подумайте, к каким последствиям может привести ваше стремление недоговаривать детали столь малоправдоподобной истории!

— Это мой секрет, и вы его не узнаете!

— Как угодно… Встретили вы кого-нибудь по дороге?

— Никого… или — не обратил внимания ни на кого. Может быть, прошел даже мимо нескольких человек, не заметив их!

— Однако вас видели!

— Возможно: я не прятался. Впрочем, видевшие меня могут подтвердить справедливость моих слов.

— Да, без сомнения, но не всех!

Следователь наклонился к писцу, после чего тот положил перо и быстро вышел, а через несколько минут вернулся в сопровождении Шелковой Нити и Бабочки, двух помощников Жерве, все еще одетых один рабочим, другой — служащим в Западной компании.

— Узнаете вы этого господина? — обратился безо всяких обиняков следователь к Бабочке.

— Да, я встретил его вчера в лесу, когда мы пытались остановить коня Жерве. Мой товарищ, Шелковая Нить, поймал-таки скакуна и поехал на нем в Мезон-Лафит, я же возвращался пешком, когда заметил господина, находящегося теперь перед вами. Он привлек мое внимание тем, что шел быстро и казался взволнованным, но особенно меня поразила его запачканная пылью одежда и помятая шляпа. Удивленный исчезновением своего начальника, я искал тому причины и, увидя незнакомца, так мало походившего на гуляющего, принялся его выслеживать.

Этот господин достиг Мезон-Лафита, и я видел, как он шел вдоль решетки богатой виллы, затем остановился и положил за столбом букет, который держал в руке. Следуя за ним на расстоянии почти двухсот метров, мне удалось заметить очень элегантную фигуру дамы в голубом, под белым зонтиком, которая торопливо взяла букет.

— Известно вам название этой виллы?

— Оно обозначено золотыми буквами на мраморной доске, находящейся над главным входом — вилла Кармен!

— Ну-с, господин Фортен, хотите что-нибудь сказать? — спросил с иронией следователь.

— Скажу, что это показания шпиона, которому нечего здесь делать! — ответил раздраженный молодой человек.

При слове «шпион», неосторожно сорвавшемся с языка Леона, полицейский агент побледнел и бросил на него гневный взгляд.

По знаку следователя он продолжал:

— Я шел за господином до самого его дома и узнал, кто он такой. Потом мы занялись Жерве, которого обнаружили вечером того же дня в Сен-Жерменском госпитале в отчаянном положении. Он не узнал нас и не мог дать никаких указаний относительно нападения на него.

— Вы продолжаете думать, что здесь было преступление, а не случайность?

— Преступление, утверждаю! Кроме того, заявляю, что этот молодой человек, занятый в лесу собиранием маргариток и находившийся так близко от места преступления, имеет к нему какое-то отношение.

Тут Леон Фортен потерял свое обычное хладнокровие и порывисто вскричал:

— Что же такое случилось?! Вы арестовали меня без всякого основания, под предлогом, что я собирал цветы в лесу! И ваша совесть, господа, не возмущается?! Вы допускаете, что человек, вся прошлая жизнь которого — работа и честность, может сделаться преступником в один день! Это чудовищно!.. Я протестую!

В ответ следователь молча вынул из кармана небольшой пакет, завернутый в газетную бумагу, потом надорвал его и открыл маленькую книжку, снабженную карандашом и каучуковой тесьмой.

— Узнаете? — спросил он ледяным тоном.

— Да, книжка принадлежит мне! — отвечал Фортен без малейшего колебания. — Я потерял ее вчера, вероятно, в лесу, когда был сбит с ног лошадью.

— Так! А может, вы объясните происхождение кровавых пятен на переплете и некоторых листках?

— Очень легко: я изучаю на морских свинках новое анестезирующее средство и, когда произвожу вивисекцию над маленькими животными, заношу наблюдения в книжку. Я работаю быстро, рук не мою в это время и не могу, таким образом, избежать пятен на страницах.

— Вы лжете и нагромождаете обман на обман!

— Я говорю правду!

— Мотив ваших преступлений — непомерное честолюбие: просили пятьдесят тысяч франков у Грандье, он отказал… Тогда вы подвергли этого несчастного шантажу и страшным угрозам, доведшим его до самоубийства.

— Я!.. Шантаж… но это клевета!

— Молчите! У нас в руках ваши письма. Чтобы запугать Грандье и покорить его своей воле, вы совершили убийство на улице Сен-Николя.

— Мои письма!.. Мои письма, — пробормотал Фортен. — Я никогда не писал Грандье!

— Да, письма с красною звездой, почерк которых поразительно напоминает ваш. А эта книжка для заметок? Вы не в лесу ее потеряли… Знаете, где она была найдена? У постели жертвы на улице Сен-Николя!

ГЛАВА 4

Редон принимается за дело. — Первые признаки. — Труд паука. — Западня. — Это — англичанин. — Луч света. — Возвращение в Париж. — По телефону. — Удар ножом.

Допрос продолжался еще долго. Измучив Леона Фортена, следователь вырвал из него только негодующие возражения. Затем весь судебный персонал часа два завтракал с аппетитом, который ничуть не уменьшили утренние волнения. Полю Редону тем временем было не до еды. Он помчался к месту преступления. Все хозяйство убитого состояло из маленького домика, расположенного между двором и садом, прачечной, каретника и дровяного сарая, упиравшегося в забор, и занимало около ста двадцати квадратных метров. Строения и забор находились в плохом состоянии, видно было, что хозяин не заботился об их поддержании. Покойный был мужчина за пятьдесят лет, избегавший общества и слывший скупым; с ним жила старая глухая ключница. Близ трупа, строгий и трагический силуэт которого обрисовывался под запятнанным кровью одеялом, дежурила монахиня.