Ледяное сердце - [10]

— А что в этом такого?

— А то, что он редко с кем разговаривает, и чай ему обычно ношу я. Ты, наверное, и не догадываешься, кто он?

Горничная отрицательно покачала головой.

— Сам Рэнальд Хеброн Рандрин, герцог С'Эте, — на одном дыхании выпалил хозяин.

Будь Эгюль той неопытной девицей, которой она в пятнадцать лет заступила на службу на постоялом дворе, непременно бы уронила поднос. Шутка ли, сам герцог! Они столько слышали о нем — и вот он здесь, в их гостинице! Тогда понятно, как он открыл дверь: магам ключи не нужны.

— Ты, это, смотри, за руками и словами следи! — наставлял ее хозяин, справившись-таки с непокорным бантом. — Скажет что — отвечай, попросит что — немедленно исполняй.

Когда, постучавшись, Эгюль вошла, в камине ярко пылало пламя. Рэнальд Рандрин стоял лицом к огню, вытянув над пламенем озябшие руки; меховая накидка небрежно брошена на постель.

— Поставь на стол, — не оборачиваясь, приказал он.

Девушка так и сделала, и собиралась тихо уйти, когда почувствовала на себе его взгляд. У него были необыкновенные синие, практически ультрамариновые глаза, какие, наверное, бывают только у магов. Эгюль смутилась и потупила взор.

— Как тебя зовут? — его голос обволакивал, располагал к себе.

Интересно, сколько ему лет, и есть ли у магов возраст?

— Эгюль, — пробормотала она.

— Эгюль… — повторил он и снова обернулся к огню.

Поняв, что разговор окончен, горничная поспешила уйти.

Весь следующий день она не видела Рандрина, но не переставала думать о нем. Ей не давали покоя его глаза, такие чистые, такие большие.

— Что-то ты стала задумчивая, Эгюль, — пошутила над ней напарница. — Уж не влюбилась ли?

А она не знала, стояла с тряпкой в руках и не могла понять, что с ней происходит.

— Расскажи, какой он? — наперебой расспрашивали вечером подруги, а Эгюль не знала, что им ответить. Ну, не заметила она, какого цвета у него волосы, какие черты лица, запомнились только глаза и голос. И то, что он высокий.

Поняв, что ничего путного от нее не добьешься, горничные махнули на нее рукой и, сменяя друг друга, начали караулить Рандрина, взяв с привратника клятвенное обещание, что он непременно сообщит им, когда тот вернется. Но, уйдя сразу после завтрака, маг не объявился к полуночи.

Той ночью Эгюль было непривычно тоскливо. Ей не спалось, и она, устав ворочаться в постели, накинула на ночную рубашку платок и отправилась бродить по спящей гостинице, попутно по привычке поправляя сбитые ковры, переставляла цветы в вазах, задергивала портьеры. Сон не приходил, она не переставала думать о таинственном постояльце, внушавшем одновременно страх, восхищение и уважение.

Эгюль заварила себе ромашковый чай, подергивая плечами от сквозняка, с ногами устроилась на высоком табурете. Чай был горячим, она пила его медленными глотками и думала о себе. Казалось бы, жизнь у нее сложилась, вряд ли простая девчонка из бедняцкого квартала могла рассчитывать надеть форму горничной "Белой ладьи" — а она надела. Хозяин ей доволен, постояльцы тоже, иногда даже дарят мелкие подарки — так, всякие мелочи, вроде костяных гребешков. Родители, доживи они до этого дня, гордились бы ей, но Эгюль чего-то не хватало. У нее не было ничего, кроме этой работы, никакой другой жизни — а так хотелось!

Не то, чтобы Эгюль была обделена поклонниками, вокруг нее всегда вились конюхи, рассыльные, мелкие приказчики, разносчики, даже некоторые работодатели не прочь были приятно провести с ней время. Некоторым она позволяла за собой ухаживать, некоторых отвергала, но ни один из них не стал для нее кем-то особенным, ни один не запал в душу. Но горничная верила в любовь, надеясь, что рано или поздно объявится прекрасный принц и увезет ее в свой сказочный замок — собственный домик с уютными занавесками. Вообще-то, она мечтала открыть свою гостиницу в каком-то тихом местечке и содержать ее вместе с мужем.

Ромашковый чай не помог, и Эгюль вышла на крыльцо, надеясь, что холодная ночь окажется лучшим снотворным.

Она сидела на ступеньках гостиницы и смотрела на звездное небо, темно-лазурным куполом накрывшее город. В такие минуты девушка могла представить себя кем угодно, даже принцессой далекой страны. Погрузившись в море фантазий, она не замечала холода, забыла о бессоннице, обо всем на свете — ведь в эту минуту Эгюль была вовсе не Эгюль, а прекрасной волшебницей, парившей над полями и лесами верхом на огнедышащем драконе.

— Так, кто это здесь?

Эгюль мгновенно опустилась с небес на землю, из чаровницы-чародейки опять превратившись в горничную из "Белой ладьи". Вскочив, она поспешила скрыться за дверью, но не успела — Рэнальд Рандрин опередил ее.

— Постой, я тебя помню, — его почти черные в ночном сумраке глаза пригвоздили девушку к месту. Она почувствовала, как участилось биение сердца, как невольно задрожали ноги. — Ты Эгюль, верно?

Он действительно ее помнит! Сиятельный маг, могущественный герцог С'Эте задержал в памяти имя какой-то горничной!

— Да, сеньор, — она вцепилась в дверной косяк, чувствуя, что не устоит без опоры. С ней такое было впервые — но ведь до этого Эгюль никогда не встречала таких мужчин. И уж тем более они не стояли рядом с ней у черного хода.