Ледяная тюрьма - [106]

Послышались какие-то странные звуки. Пустые, гулкие, издалека доносящиеся голоса. Крики и причитания. Словно бы те, кто был проклят, теперь, вопя, умоляли избавить от страданий, — о, они просили хотя бы о небольшой передышке — сил не было терпеть эти муки. Так, верно, бывает на спиритических сеансах, когда столовращатели слышат какие-то голоса, доносящиеся из эфира.

Потом до нее дошло, что слышит она один-единственный голос — свой собственный. Это она сама издает эти жестокие, панические звуки, но они раздаются в маске, а так как уши ее не в маске, то до слуха эти звуки доходят через кости черепа, в частности, голосовые связки, вибрируя, колеблют кости лицевой его стороны. А раз уж она приняла эти звуки за стенания проклятых душ, то, верно, потому, что в настоящее время Ад пребывает в ней, в каком-то темном уголке ее сердца.

Она искоса глянула на Брайана и отчаянно постаралась сосредоточиться на призрачном контуре, просвечивающем чуть подальше в том же ряду: это был Харри. Он был еле-еле виден в мутновато-темной, обрывающейся в непроницаемо-черную пустоту под его ногами, воде, до него было совсем недалеко, и все равно, он был недосягаем. Метра четыре или четыре с половиной отделяли Риту от Брайана, на самого парня надо было положить чуть меньше двух метров — метр восемьдесят, пожалуй, — и еще где-то три с половиной или четыре метра было между Брайаном и Харри. Следовательно, между нею и мужем сохранялось расстояние в девять-одиннадцать метров. А казалось — километра два. Пока она думает о Харри и о тех славных временах, которые будут у нее с ним, если только они вместе выберутся из этой передряги и с честью выдержат суд божий; и ей удается и прекратить этот вопль под маской, и продолжить свой путь вниз. Париж. Гостиница «Георг Пятый». Бутылка великолепного шампанского. Его поцелуй. Его прикосновение. Все у них будет опять, все повторится, все они снова будут делить друг с другом — но только она непременно должна победить свои страхи. Нельзя позволять им брать верх над собой.

* * *

Харри глянул назад, в сторону Риты. Она была там, где и прежде, метрах в четырех от Брайана, у фидера связи, соединявшего универсальную антенну с рубкой подлодки.

Опять обратившись вперед, он сказал про себя, что, пожалуй, слишком уж тревожится за нее. А вообще-то, женщины слывут куда более выносливыми по сравнению с мужчинами. И если это расхожее мнение верно, то особенно верно оно в отношении этой женщины.

Он улыбнулся про себя и произнес вслух:

— Держись давай, — будто она могла бы услыхать его.

В голове процессии и впереди Харри, когда они опустились где-то метров на сорок-сорок пять вдоль темного туннеля, и Роджер Брескин, похоже, тоже почувствовал усталость и решил немного передохнуть. Для этого он кувыркнулся, словно танцовщик балета на воде, и предстал близ Харри в более естественном положении: головой кверху и ногами вниз.

Не доплыв метров четырех с половиной до остановившегося Роджера, Харри тоже решил остановиться. Но только он изготовился повторить, пусть и не так ловко, то же сальто, которое проделал Роджер, как галогеновая лампа, которую держал Роджер, погасла. Два луча по-прежнему светили позади Харри, но эти лучи были очень слабыми и, прежде чем дойти до начала процессии, успевшими рассеяться. В воде было столько мути, что свет по-настоящему не освещал не то что Роджера, но даже самого Харри. Потому Харри почувствовал себя заключенным во мраке.

Миг спустя Брескин столкнулся с Харри. Столкновение было настолько мощным, что Харри выпустил из руки кабель многоканальной антенны и оба полетели в черноту внизу, причем не по прямой, а под углом, а это значило, что они через какое-то время врежутся в стенку туннеля. Харри не сразу сообразил, что, собственно, происходит. Но через мгновение он почувствовал пальцы Брескина на своем горле и понял: плохи дела. Собрав все свои силы, он пихнул было Брескина, но вода поглощала энергию, и то, что замышлялось как могучий удар, обернулось каким-то детским шлепком.

Ладонь Брескина плотно охватывала шею Харри. Харри пробовал выкрутиться, отвести голову назад, увернуться, вырваться, но ничего не выходило. Хватка у штангиста-тяжеловеса оказалась железной.

Брескин тоже попробовал ударить Харри, направив в живот жертвы мощное колено, но тут вода помешала уже ему — сила не могла сконцентрироваться, и колено не пронзило живот, а надавило на него, как бы через подушку вжимаясь в плоть Харри.

Ожидавшееся столкновение со стенкой туннеля случилось раньше, чем предполагал Харри, а удар, тоже оказавшийся куда сильнее ожидавшегося, отдался в позвоночнике искрами острой боли. Мужик, который давил, был и крупнее, и сильнее, и буквально размазывал Харри по стенке.

Две еще целые галогеновые лампы — одна у Джорджа, другая у Пита — светили, но очень уж далеко позади, да еще примерно метров на шесть поближе к центру туннеля. Туманные, призрачные огоньки, которые лишь едва-едва просвечивали через мутную воду, — этакая игра света на облачках темной взвеси. Харри, в сущности, ощущал себя слепцом — даже совсем рядом он ничего толком не видел. В том числе и того, кто на него напал.