Ледяная скорлупа - [48]
— Зритель задает вопрос: «А как там насчет космомедуз?»
— Не надо смеяться над старым честным писателем, — он чуть было не сказал «дураком». — Я старался, как мог, и не думал, что придется отдуваться… Впрочем, погодите, там что-то есть… Точно!
Са… Ого! Огоньки! Много! Очень много. Как люминетки в брачный период — их мириады! Тоже есть яркие, но слабых гораздо больше.
Только они жестче люминеток. Везде, везде, а в этом окне особенно — еще больше. Что это такое? Они не движутся. А там, где темная часть Аттрактора, их нет ни одной. Они, наверное, все дальше его, много дальше… Подождите, дайте придти в себя. Дайте посмотреть на всё это молча!
На этом мы оставляем Дурдам Збиня с его потрясением. Ему еще предстоит обратить внимание на бледно-серебристую, всхолмленную белыми ровными грядами внешнюю поверхность Мира и рассказать о ней. Потом будет восторженная встреча, слава и скорое забвение.
Возможно, стоило бы оборвать европианскую хронику здесь, на историческом взлете? Кажется, что подобный триумф разума и воли гарантирует достойное будущее всего биологического вида, хотя речь идет о заслуге лишь его малой части. Если бы некий внешний наблюдатель писал историю человеческого рода, возможно, ему захотелось бы оборвать ее на 1970-х — после высадки человека на Луну. Скорее всего, этот наблюдатель тем самым совершил бы досадную ошибку. Попытаемся ее избежать и продолжим хронику.
Эпитафия
Дурдам Збинь запихнул пачку листов в емкость с растворителем.
— Опять рассуплянь медузья. Неужели я кончился, исписался?! Может быть, меня вышибла из колеи эта история с «первым взглядом»: слава, будь она даже короткой, неполезна нашему брату.
Или, кто знает… Может быть, эта рассуплянь — суть самой эпохи, ее, с позволения сказать, дискурс. Да, похоже на то. Но неужели я столь зависим от духа времени? Почему так легко поддался ему? Может быть, дело в изнуряющей усыпляющей постепенности? Если бы какое-то время назад сказали, что скважины зарастают льдом, — я бы ведь взорвался! А так — сначала урезали финансирование, потом прекратили обслуживание главного дальнозора, потом отменили непрерывную вахту. И вот зарастает… Диффузия между водой и метаном, видите ли! И средств нет бороться с кристаллизацией. И воспринимаешь уже как нечто само собой разумеющееся. И погружаешься и погружаешься в это тупое равнодушие! Погружаешься вместе со всем миром с циничными шутками и ироничным брюзжанием. Еще немного — и тоже перестанешь понимать, зачем всё это было: скважина, станция, дальнозоры… Кому был нужен мой детский восторг при виде Внешнего Пространства? Так дойдешь до того, что и сам поверишь, что всё это было постановкой, видеомонтажем, розыгрышем. Что все эти снимки нарисованы… Вот эти миры — нарисованы?
Дурдам Збинь медленно поплыл вдоль стены, где висели керамические распечатки снимков Большого дальнозора.
— Вот они: Гандозир — расплывчатый серпик, горячий ад и адский холод. Второй, облачный Андозар, как говорят физики, пекло, 145 Борис Е. Штерн. Ледяная скорлупа хотя не понимаю, как они это выяснили, — какие-то волны когтевого диапазона… Третий, Анзилир… Бледно-голубое пятнышко, на котором даже что-то можно различить. Еще одна ошибка природы.
Есть открытая вода, есть атмосфера — и всё это отравлено кислородом, опалено жестким излучением. Интересно бы взглянуть хоть краем глаза — особенно на ту воду. А вдруг в ней кто-то живет, приспособившись к растворенному в ней яду? Там и температура такая же, как здесь, у нас. Вот о чем надо написать следующую книгу! Нет.
Пожалуй, это неинтересно. В такой идее нет вызова — ну, живут…
Ну, как мы, ну, мир в четыре раза больше, ну, можно вынырнуть и повертеть головой в шлеме… Увидеть то же самое, что наконец увидели мы, только с меньшими усилиями. Очередное чтиво ко сну… Да, наверное, я действительно исписался…
Дурдам Збинь грустно повертел головой.
— Стоп! Там, кажется, есть твердая поверхность над водой! А если принять дикое допущение, что живое разумное существо может существовать на твердой поверхности вне воды?! Пусть меня разорвут на восемь частей! Вот идея, здесь столько драматизма!
Разумные существа без защиты от палящих лучей и радиации, без поддержки выталкивающей силы при сильной гравитации, привязанные к двум измерениям, зато с рождения видящие это страшное и манящее пространство. Вот она, высокая коллизия! Пусть они будут лучше нас — мы возникли в уютной колыбельке, защищенной ледяным панцирем, в ласковой воде, а они без защиты, в тонкой ядовитой атмосфере, лицом к лицу с безжалостной бесконечной пустотой. Пусть они будут крепче и последовательнее нас.
И никогда у них не будет такого наплыва агрессивного невежества, как ныне у нас, несмотря на эпоху развитой науки и технологии.
Потому что они закалены, а мы изнежены.
Дурдам Збинь начал кружить по помещению — так лучше думается.
— А как они должны выглядеть? Им приходится противостоять большой силе тяжести без поддержки воды. Значит, они должны либо распластываться по поверхности, либо обладать мощными подпорками. Второе — правильно, потому что достойней держаться на конечностях-подпорках, чем ползать. Сколько подпорок?
Жители Земли осуществляют грандиозный проект колонизации подходящей для жизни экзопланеты. На это уходит много лет и не все доживут до старта корабля. Но результат дерзкой зкспедиции в один конец не смог бы предсказать никто. В книге нет драматургических злодеев, катастроф, войн, терактов и почти нет потасовок. Зачем они, когда сама постановка задачи полна драматизма: микроскопические разумные существа, затерянные в десятках световых лет пустого пространства, бросают вызов равнодушной природе, будучи связаны по рукам и ногам ее законами.
Книга повествует о вымышленном будущем — вплоть до очередного ледникового периода. С некоторой натяжкой ее можно назвать научно-фантастической при том, что собственно фантастики в ней не так много. Формально книга относится к жанру «постапокалипсис», или просто постап. Благополучная цивилизация, разомлевшая в комфорте, созданном предыдущими поколениями, в одночасье рухнула из-за вроде бы сущей ерунды. Конечно, человечество возродилось (как это следует из названия), но с большой задержкой. Собственно апокалипсис — лишь сюжетный фон, хотя и показывающий вполне реалистичный вариант возможного коллапса глобализованного мира.
Последние несколько лет стали эпохой триумфа теории космологической инфляции, объясняющей происхождение Вселенной. Эта теория зародилась в начале 1980-х годов на уровне идей, моделей и сценариев, давших ряд четких проверяемых предсказаний. Сейчас благодаря прецизионным измерениям реликтового излучения, цифровым обзорам неба и другим наблюдениям эти предсказания подтверждаются одно за другим. В книге отражено развитие главных идей космологии на протяжении последних ста лет, при этом главное внимание уделено теории космологической инфляции.
Всем нам известно, что озоновый слой Земли разрушается. Но, как оказалось, разрушается не только он! И спасти нашу планету от разрушения межпространственного слоя предстоит группе смельчаков под руководством великого учёного! Им придётся столкнуться со множеством трудностей. Хорошо хоть помогать им будут ожившая древняя программа, инопланетянка со множеством сущностей и охранная система Земли! Может, вместе они смогут дать всем нам второй шанс!
Интернет вещей может показаться настоящим кошмаром… Ведь умный дом может стать ангелом-хранителем!
Будьте терпеливы к своей жизни. Ищите смысл в ежедневной рутине. Не пытайтесь перечить своему предпочтению стабильности. И именно тогда вы погрузитесь в этот кратковременный мир. Место, где мертво то будущее, к которому мы стремились, но есть то, что стало закономерным исходом. У всех есть выбор: приблизить необратимый конец или ждать его прихода.
Третья книга «Нашей доброй старой фантастики» дополняет первые две — «Под одним Солнцем» и «Создан, чтобы летать». К авторам, составившим цвет отечественной фантастики 1960—1980-х, в ней добавились новые имена: Георгий Шах, Олег Корабельников, Геннадий Прашкевич, Феликс Дымов, Владимир Пирожников и др. Сами по себе интересные, эти авторы добавили новых красок в общую палитру литературы. Но третья книга антологии не просто дополнительный том, она подводит некую символическую черту, это как бы водораздел между поколениями — поколением тех, кто начинал еще при Ефремове, и поколением новой волны, молодых на ту пору авторов, вышедших из «шинели» братьев Стругацких.
В архиве видного советского лисателя-фантаста Ильи Иосифовича Варшавского сохранилось несколько рассказов, неизвестных читателю. Один из них вы только что прочитали. В следующем году журнал опубликует рассказ И. Варшавского «Старший брат».
В очередной том «Библиотеки фантастики» вошли романы знаменитого английского писателя-фантаста Герберта Уэллса (1866—1946), созданные им на переломе двух веков: «Машина времени», «Человек-невидимка», «Война миров», «Пища богов».