Ледяная пустыня - [27]

Затем, никому ничего не сказав, я приготовила эликсир забвения и дала его маленькому Року, чтобы малыш позабыл ужасы, свидетелем которых невольно стал.

После печальных похорон, я вернулась в Барселону с блокнотом полным заметок и горьким чувством вины в сердце. Мне совершенно не хотелось видеть Деметру. Я мечтала об одном — забыться в объятиях Гуннара.

Все во мне переворачивалось от мысли, что я — омниора, и я с ужасом думала о страданиях, на которые обречены эти добрые колдуньи, и жертвах, на которые им постоянно приходится идти. Мне хотелось быть самой обыкновенной женщиной из плоти и крови, любить, работать, иметь свой дом, детей и не трястись от ежеминутного страха, что с ними могут расправиться одиоры.

* * *

Селена остановилась на автозаправочной станции. Залив в машину бензин, путешественницы решили выпить по чашке кофе. Анаид была ошеломлена услышанным… Ей не терпелось засыпать мать вопросами.

— Выходит, у Елены была дочь?

— Да.

— Но ведь она говорит, что у нее рождаются только мальчики, потому что у нее такая особая болезнь!

— Елена ничего не помнит. Ей дали эликсир забвения. Только он помогает омниоре, потерявшей ребенка от рук одиор, не сойти с ума от страха за остальных своих детей.

— Бедная Елена!

— Да уж! Случившееся с ней — самое страшное из того, что может постичь омниору.

Анаид живо представляла себе маленького Рока с пылающим взором черных глаз.

— Значит, Рок видел, как Баалата расправилась с его сестренкой?

— Думаю, да. Но он об этом забыл.

— А каким он был в раннем детстве?

— Очень хорошеньким. Пухленьким. С черными вьющимися волосами и черными умными глазками. По-моему, он самый хорошенький из сыновей Елены, вылитый отец.

Анаид невольно покраснела.

— Я что-то не то сказала? — удивилась Селена.

Смешавшись, Анаид сделала вид, что во всем виной кофе с молоком.

— Нет. Я просто обожглась.

Однако Селену было не так-то просто провести.

— А по-моему, ты что-то от меня скрываешь.

— Я?

— Говори! Что у вас с Роком?

— Ничего! — заупрямилась Анаид, не желавшая обсуждать с матерью свои сердечные дела.

— Ну ладно, — махнула рукой Селена. — Ничего так ничего.

— Выходит, — продолжала Анаид, — ты поселилась в Урте потому, что так решили вы с Карен?

— В некотором смысле да. Дело в том, что через некоторое время я вспомнила о предложении Карен и вцепилась в него. Более того, я сама купила бывший графский особняк. Кстати, я уже выплатила деньги, которые должна была за него банку. Теперь он принадлежит только нам.

— Как здорово, что Карен подсказала тебе эту мысль. Ведь я не могу жить без этого дома, где можно дышать воздухом моих родных гор!

— Боюсь, тебе придется привыкнуть обходиться без них.

И вдруг Анаид преисполнилась чувством благодарности к матери и одновременно пожалела ее, вспомнив о ее кочевой молодости.

— Спасибо, мама, за то, что благодаря тебе, у меня есть Урт и родной дом. Спасибо за нашу семью.

— Именно их я и хотела подарить тебе, доченька! — взволнованно произнесла Селена.

— Значит, все изменилось, когда умерла бабушка Деметра?

— Да, — погрустнела Селена. — Уходя, она оставила вместо себя пустоту. Я очень по ней скучаю. И по тете Крисельде, между прочим, тоже.

— Неужели бабушка в молодости была такой строгой? — размешивая сахар в кофе, спросила Анаид.

— Ты даже не можешь себе представить! — усмехнулась Селена.

— А когда ты переехала жить в Урт? — не находя себе места от любопытства, спросила Анаид. — А где и когда я родилась? А мой отец — Гуннар?

— Постой, не спеши, — осадила нетерпеливую дочь Селена. — До твоего рождения произошло еще много разного. Дай-ка я заплачу за кофе и расскажу все по порядку.

Долг и судьба

Вернувшись из Урта, я немедленно отправилась к Гуннару. Он занимался резьбой по дереву. Из-под ножа в его огромных сильных руках как раз выходила маленькая изящная лошадка. Говоря со мной, Гуннар не отводил от нее взгляда. Он даже отодвинулся к другому концу березового столика, за которым работал, чтобы сидеть подальше от меня. Рассказывая о случившемся за время моего отсутствия, Гуннар говорил очень грустным тихим голосом.

— Однажды утром у меня появилась Метрикселла с чемоданом. По ее словам, в нем было все необходимое, чтобы отправиться со мной в Исландию. Она утверждала, что бросит университет, что ее не пугают трудности с языком и что она не будет тосковать по свету и солнцу бесконечными полярными ночами.

У меня сердце рухнуло в пятки. Значит, пока я расследовала в Урте преступление Баалаты, виновницей которого сама же являлась, Метрикселла приходила к Гуннару, чтобы следовать за ним на край света!

— И что ты ей сказал?

Гуннар усердно полировал деревянную лошадку шкуркой. Два раза он открывал рот, чтобы заговорить, но оба раза не промолвил ни слова. Я постаралась сдержать нетерпение и любопытство и, прикусив язык, дала ему возможность подыскать нужные слова. Наконец Гуннар заговорил:

— Я сказал, что не люблю ее.

Я потихоньку перевела дух. Признаться, я очень боялась, что Гуннар не выдержит и решит вернуться к Метрикселле. Однако мой викинг вовсе не был счастлив. Оторвавшись от работы, он произнес с болью в голосе:

— Она поняла, что у меня появилась другая женщина.