Ледяная обнаженная - [7]

– Вы понимаете? – Глаза ее радостно зажглись. – Вы действительно понимаете, мистер Бойд?

– Конечно, – пробурчал я. – Думаю, вы правы: она действительно окружена зловещими типами, и мне следует немедленно их прощупать.

– Большое спасибо! – произнесла она с придыханием и заблестевшими от благодарности глазами. – Вы не представляете, как много для меня это значит, мистер Бойд! Я буду вам очень благодарна.

– Забудьте об этом, милая, – поспешно сказал я. – Вы можете спокойно идти, а я займусь расследованием. Как только обнаружу что-нибудь действительно зловещее, обязательно вас извещу.

– Спасибо! – Пэтти твердо и прочувствованно пожала мне руку. – Я никогда вас не забуду, мистер Бойд. – Она покопалась в сумочке и протянула мне листок бумаги. – Я записала для вас мой адрес и телефон.

– Спасибо, – рассеянно отозвался я.

Пэтти Ламон меня уже не интересовала. Я жаждал лишь отделаться от нее, чтобы иметь возможность пообедать пораньше и посетить эксперта по бриллиантам Вилли Байерса, который оказался к тому же другом Луизы. Его адрес, как я помнил, фигурировал в списке, данном мне мисс Тамарой О’Киф. Но тут я почувствовал, что Пэтти хочет еще что-то сказать, и посмотрел на нее.

– Как ни странно, мистер Бойд, я была уверена, что вы мне поможете! – мягко сообщила она. Глаза ее увлажнились и стали похожи на мокрые оливки.

Потом она улыбнулась, а я почувствовал, что мои коротко остриженные волосы встали дыбом от отвращения.

Наконец Пэтти Ламон поднялась на ноги, подхватила свою сумочку и пошла к двери мелкими, напряженными шажками, словно вся была скреплена проволочками, как марионетка.

Глава 3

Вилли Байерс оказался высоким худым мужчиной, чуть старше пятидесяти лет, с седеющими каштановыми волосами. В целом, если иметь в виду его непрестанно трясущиеся руки, он производил впечатление человека, не оправившегося от жуткого похмелья. Может быть, это было немилосердно с моей стороны, но он не пришел в восторг, когда я назвал себя и сказал, чего хочу. Мне пришлось чуть ли не силой проникнуть в его квартиру.

Гостиная была обставлена дорогой и элегантной мебелью, над которой господствовала самая возмутительная и самая великолепная обнаженная, какую я когда-либо видел. Огромная яркая картина почти целиком покрывала одну стену безнравственными бело-розовыми цветами плоти и самыми невероятными формами, какие когда-либо изображал художник. Она представляла собой длинноволосую блондинку, лежащую на диване, с пристойно скрещенными ногами и томно вытянутыми над головой руками.

– Вы меня извините, если я присяду, мистер Бойд? – сказал Байерс на превосходном английском, лишь с легким намеком на акцент. – Я болел, понимаете ли, вирусным гриппом и все еще чувствую слабость.

– Конечно, – разрешил я и сел напротив него в глубокое кожаное кресло. – Мистер Ильмо не сообщил мне, что вы больны. Кстати, он вас очень высоко ценит.

– Он очень добр, – устало проговорил Байерс. Затем ухватил свой нос лопатовидными большим и указательным пальцами и сильно сжал его на несколько секунд. – В этом деле вся моя жизнь, понимаете? Никогда ничто, кроме драгоценных камней, нисколько не интересовало меня. Работа с ними требует деликатного обращения. Она невозможна без полного погружения в их обработку, особенно когда речь идет о бриллиантах. Здесь присутствуют сильное влияние случайности и отвага закоренелого игрока.

– В ваших устах это звучит обворожительно!

Байерс еще сильнее сжал свой нос, затем слабо улыбнулся:

– Мне не хотелось бы надоедать вам, мистер Бойд. Вы, естественно, хотите спросить о диадеме?

– Мистер Байерс, вы сразу обнаружили подделку в витрине?

– Именно, – кивнул он. – Копия превосходная, но все же в ней есть пара неточностей. Конечно, глаз любителя никогда не заметил бы их.

– Но для вашего опытного взгляда подделка была очевидна, не так ли?

– Да. – На этот раз он так сильно сжал нос, что на его глазах выступили слезы. – Нет смысла в ложной скромности, мистер Бойд. Я признанный эксперт в этих делах.

– Еще бы! – согласился я. – Только эксперт может обнаружить подделку. Так как же, по-вашему, кто-то ухитрился заполучить настоящую диадему на время, достаточное для того, чтобы сделать стеклянную подделку?

Байерс пожал плечами:

– Нет необходимости иметь оригинал, чтобы смастерить копию. – Голос его стал педантичным. – Диадема пролежала в витрине две недели до того, как была украдена. Ее легко можно было сфотографировать с тротуара. Искусный умелец имел возможность изучить ее в четыре-пять подходов за день, рассмотреть каждую деталь. Ее рисунок и оправа не были слишком сложными, вы понимаете? А основная ценность диадемы заключается в пяти камушках – пяти бриллиантах, мистер Бойд.

– Не показалось ли вам странным, что Ильмо не обнаружил подделки сам, когда возвращал ее в витрину? – небрежно подсказал я.

– Ничего странного, мистер Бойд. – Глаза его надолго закрылись, потом открылись благодаря очевидному усилию воли. – Он, видимо, думал о другом и к тому же не знал ее так хорошо, как я. Ведь эту безделицу я сделал сам, вы понимаете?

– Вы сами ее сделали? – открыл я рот.

– Часто мне надоедает чисто коммерческая деятельность, – пояснил Байерс усталым голосом. – Сердцем я все еще ремесленник и рад приложить руку к делу. – Глаза его наградили меня пустым взглядом. – Я ведь одинок, мистер Бойд. У меня нет семьи, о которой следовало бы беспокоиться и которая занимала бы мое время. И я счастлив только тогда, когда работаю руками. – Теплота неожиданно заменила пустоту в его глазах. – Знаете, это ни с чем не сравнимая радость, – мягко проговорил он, – найти для ослепительной красоты безупречного камня соответствующую оправу, чтобы выявить его совершенство! Это настоящее вознаграждение для одинокого человека, вы понимаете?